Девушка плюнула ему в лицо. Он медленно вытерся, затем поднял руку для удара, но Микаэла смотрела ему в глаза, гордо вздернув подбородок, и его рука опустилась.
— Не провоцируй меня, дорогая, с синяками ты мне не нужна. — Вежливая улыбка стала хищной. — И живой ты мне тогда не будешь нужна. — Из рукава в его ладонь скользнул нож, он молниеносным движением вскинул руку, ласково погладив серебристым лезвием по ее щеке. Микаэла отпрянула, ударившись о кровать. Утонченный и элегантный в своем темно-сером костюме, он стоял всего в ярде от нее и источал зло.
— Ты не сможешь убежать, — улыбнулся он и спрятал нож. Она дважды пыталась, но ей удавалось подняться только на один этаж, зато каждый раз она получала несколько хорошо рассчитанных ударов, следы которых мог увидеть только любовник.
— Попробуешь снова — и она умрет. — Его мрачный взгляд остановился на скорчившейся в углу оборванной девочке.
Микаэла восприняла его угрозу всерьез. Жан-Пьер уже доказал, что выполняет их. Диане не больше тринадцати, она была худа, как бродячая собака, коротко подстриженные белокурые волосы свалялись. Пока Микаэла сидела здесь — она не могла сказать, сколько прошло времени с тех пор, когда ее схватили на улице, — девочка не произнесла ни слова.
Микаэла кивнула.
— Превосходно. Веди себя прилично, и тебе будет разрешено подняться наверх.
— Сгораю от нетерпения.
В ответ зловещая улыбка, и желудок у нее сжался, грозя извергнуть корочку хлеба, которую она съела утром. Жан-Пьер стряхнул воображаемую пылинку с камзола и направился к лестнице. «Стук его трости будет преследовать меня до конца дней», — подумала Микаэла и села на кровать, потревожив полчища клопов. Она вскочила, но, поняв бессмысленность стояния на болевших ногах, аккуратно примостилась на соломенный тюфяк и попыталась вспомнить, как попала в это место.
Она убегала от солдат, рядом остановилась карета, на миг она поверила, что карета увезет ее от тех, кто несколько дней охотился на нее, затем платок у рта, запах миндаля и темнота.
Проснулась она уже здесь.
— Диана, все в порядке?
Девочка кивнула, затравленно посматривая в темные углы подвала.
Головная боль вытолкнула ее из темноты небытия, она почувствовала приторный запах духов и сморщилась, пытаясь вспомнить, что произошло. Во рту у нее пересохло, а когда Микаэла хотела поднять руку, чтобы потереть слезящиеся глаза, ей это не удалось. Запястья были привязаны к спинке кровати.
Она тотчас пришла в себя. Под ней мягчайшая перина, вверху пышные складки шелка, ярко-розовые, отливавшие золотом. Это определенно не подвал. Микаэла повернула голову. Хотя раньше ей не приходилось видеть ничего подобного, она поняла, где оказалась. Просторный дамский будуар, ширма, два трюмо, комод, несколько стульев, у камина диван, а сама она лежала на огромной кровати с шелковыми подушками и бархатным покрывалом.
Господи, так вот для чего ее похитили!
О предназначении целого набора кожаных ремешков и ошейников, разбросанных у кровати, Микаэле даже не хотелось думать.
Она попыталась сесть, но шелковый шнур держал крепко. Тем не менее она не оставляла попыток освободиться. «Не смей думать об этом, иначе сойдешь с ума», — приказала она себе. Головная боль не давала сосредоточиться. Микаэла осторожно приподнялась, стараясь ослабить путы. Движение всколыхнуло боль во всем теле, напомнившую ей о том, что тут хоть и роскошная, но тюрьма и пахло здесь как в подвале.
В дверь постучали, и вошла женщина в красивом платье из серебристой тафты.
— Пора бы тебе очнуться.
— Как я сюда попала? — хрипло спросила Микаэла.
— Так же, как и большинство из нас, — печально усмехнулась молодая женщина. — Схватили на улице. Это не… здесь не слишком уж плохая жизнь. Я сплю на шелке и атласе и ем сколько хочу.
— Я помню только…
— Провал, черный как ночь — так это было?
— Немедленно развяжите меня!
— Если будешь чего-то требовать, нарвешься на побои. Да и не в том ты положении, чтобы требовать. — Она внимательно оглядела разорванное платье и лицо Микаэлы. — Что ты сделала, чтобы… э… настолько разозлить Жан-Пьера?
— Наверное, была недостаточно покладиста.
— Слушайся его, иначе тебе не жить. — Женщина подошла к комоду, налила воды в тазик, достала из встроенного шкафчика полотенце. — Тебе принесли горячей воды.
При мысли, что сможет наконец умыться, Микаэла чуть не застонала.
— Меня зовут Женевьев. Не удивляйся, он дает нам другие имена, поэтому можешь не называть своего. Но почти все называют меня Гвен. — Она развязала веревки, и когда Микаэла села, тревожно отпрянула.
— Я не причиню тебе зла.
— Они так и сказали. — Гвен кивнула на дверь и направилась к выходу. — Пойдем.
— Куда?
— В ванную. Ты, наверное, хорошенькая, но пахнет от тебя не приведи Бог.
Микаэла усмехнулась, продолжая растирать запястья.
— Что он собирается делать?
— Вымыть тебя, Бриджит, потом накормить. Это все, что я знаю.
Микаэла не собиралась отказываться от возможности принять ванну и поесть, ведь для борьбы ей нужны силы. Голова у нее кружилась от слабости, и она ухватилась за дверной косяк.
— Идем, девочка, тебя ждут лепешки, джем и сладкий чай. — Гвен взяла ее за руку и довольно бесцеремонно потянула за собой.
Микаэла не желала, чтобы ее силой волокли навстречу судьбе, поэтому вырвалась и махнула Гвен, чтобы та шла вперед.
— Ну, как хочешь.
Идя по коридору, она заметила вооруженных мужчин в обоих концах длинного прохода и закрытые двери. Охранники, казалось, прочли ее мысли, ибо сразу перекрыли выходы и многозначительно продемонстрировали заряженные пистолеты. Ничего, она дождется благоприятной возможности, а пока главное — найти Диану и выяснить, как отсюда выбраться. Она не может уйти без девочки и жить в мире с собой, зная, что мужчина способен затащить в постель такое юное существо.
До Микаэлы донесся характерный скрип пружин, она споткнулась и ускорила шаг, проходя мимо дверей.
О Господи!
Он собирается превратить ее в проститутку.
Дядя Этвел был бы доволен.
Она услышала доносившиеся из-за портьеры голоса. Нет, она этого не вынесет. Не вынесет. Ее выставляют на аукцион, словно лошадь. Но Гвен считала за честь участвовать в аукционе, устроенном ради нее одной, дескать, она будет нарасхват, станет любовницей какого-нибудь богача, а возможно, и наложницей принца. Микаэла же думала только о бегстве. После мытья ее уже два раза ловили, ноги у нее болели после ударов мадам Гулье. Если они продолжат ее бить, то она не сможет даже сидеть, не говоря уже о том, чтобы лежать на спине.
