— За обедом. Я умираю от голода. — Рейн направился к двери, но она не двинулась с места. — Ты идешь со мной?
— Только потому, что давно не ела.
— Кабаи тебя не кормил? — Он пропустил ее вперед, и Микаэла недовольно оглянулась.
— Я не домашнее животное, Рейн. Наш свадебный обед был довольно хорош.
— Я бы остался, если бы мог.
Она недоверчиво усмехнулась. Зачем так расстраиваться? Она не готова разделить с ним супружеское ложе, а именно это и должно произойти. Тем не менее она казалась себе жалкой, непривлекательной, она пешка в том плане, который Рейн подготовил, чтобы закончить игру: жениться на ней, а потом оставить. Но ведь она вообще не собиралась выходить замуж, ей следует быть ему благодарной. Господи, она рассуждает как невыспавшийся ребенок.
Внизу Рейн ласково повернул ее лицом к себе.
— Ты волновалась. Признайся.
— Мы женаты. Конечно, я буду волноваться. «Много часов я не находила себе места и расхаживала по этому безопасному убежищу, дойдя до крайней степени отчаяния», — подумала она. Нет, это слишком эгоистично. Верит она ему или нет, Рейн взял на себя все грозящие ей опасности. Как настоящий муж. Она не могла требовать большего.
— Из-за того, что теперь мы носим одно имя? — Тон его был доверительный и страстный.
Что ему ответить, если она не понимает сама себя? Рейн дал слово Николасу защитить ее любой ценой и выполнил свое обещание. Теперь она старалась представить, что с ней будет потом, когда он узнает, что под ее пристойной оболочкой скрывается женщина, на которой грязи больше, чем могло оставить на нем его прошлое. Брак их фиктивный и его можно аннулировать.
Рейн заслуживает настоящей жены.
Но, глядя ему в глаза, Микаэла думала только об одном.
«Нет, мои чувства вызваны не тем, что мы носим одно имя, просто ты мне очень нравишься. Ты дал мне надежду на будущее, когда я уже решила, что умру от одиночества. Я хочу быть той, за кого ты меня принимаешь, достойной твоих усилий. Но я не такая, а потому недостойна».
Встревоженный ее молчанием, Рейн ласково поцеловал ее в губы и прошептал:
— Я волновался. И скучал по тебе.
Микаэла сдалась, прильнула к нему, обняла за шею и ответила на поцелуй со всей страстью, желая испытать наслаждение и чувство близости, которых она так долго была лишена.
Рейн задрожал, он хотел ее, сию минуту, прямо здесь, и он поставит себя в дурацкое положение, если не остановится.
Рейн оторвался от ее губ и осыпал нежными поцелуями ее шею.
— Мы должны поговорить, чтобы ты кое-что узнала обо мне.
— Сейчас? — выдохнула Микаэла, откинув голову.
— Между нами не должно быть секретов. Я когда-то уже потерпел неудачу и больше не желаю, чтобы полуправда угрожала нашему браку.
Микаэла зажмурилась. Если он хочет рассказать ей о своем прошлом, она выслушает его, но и все. Он честный, храбрый, добрый, ради нее он изменил свою жизнь. Но когда он станет ей мужем по-настоящему, то обнаружит ее ложь, а она не готова так быстро снова оказаться в одиночестве.
Рейн отпустил ее, она ухватилась за перила, ощущая такую истому внизу живота, что ей захотелось крепко сжать бедра. Она подняла глаза на Рейна, который стоял в нескольких дюймах от нее, опустив голову и сжав ладонями бедра. Взгляд помимо ее воли опустился к выпуклости на его штанах. О Боже! Микаэла еще крепче ухватилась за перила, отгоняя мерзкие воспоминания.
Но Рейн успел заметить и направление ее взгляда, и неподдельный ужас. В общем, нормальная реакция девственницы, хотя ему показалось, что это нечто большее, чем просто страх перед неизвестностью первой брачной ночи. Вряд ли она была в полном неведении о том, что происходит между мужчиной и женщиной.
Он тяжело вздохнул. Призывая на помощь терпение, он протянул руку. Микаэла с тревогой посмотрела на нее.
— Пообедаем?
— Сейчас довольно поздно. Кабаи уже лег.
— Тогда нам придется самим позаботиться о себе. Микаэла приняла его руку, и Рейн повел ее через весь дом на кухню. Возникший из темноты Бушмара кивнул ей.
— Добрый вечер, — сказала она на фарси.
— Значит, вы не проделали дырку в его мерзкой шкуре, — ответил тот на родном языке.
— Тогда мне пришлось бы самой вытаскивать пулю. Вы ужинали сегодня?
Бушмара кивнул.
— И сами готовили?
— Да, хотя о результатах можно спорить.
— Ну, жена, какие еще тайны мне предстоит раскрыть? — поинтересовался Рейн.
— Есть вещи, которые женщина должна хранить в секрете, — произнесла Микаэла на безупречном хинди.
В ее словах было столько отчаяния и печали, что Рейн нахмурился и ласково сказал на том же языке:
— Я надежно сохраню их, моя голубка. Когда ты это поймешь?
Моя голубка. У нее защемило в груди.
— Открывать секреты не очень мудро, супруг мой.
От его нежной улыбки сердце у Микаэлы готово было разбиться. Она прошла на кухню, Рейн последовал за ней и стал наблюдать, как она наливает воду для чая, ставит вазу с фруктами, достает приборы. Он чувствовал ее неуверенность, ему казалось, что она сейчас обратится в бегство. Пока она изучала полки в кладовой, Рейн любовался ею. Темно-бордовое платье контрастировало с ее светлой безупречной кожей, подчеркивая красоту распущенных волос и цвет глаз. Микаэла походила на старинный портрет. Одинокая, неподвижная, только взгляд ее медленно скользил по полкам.
— Ты росла в Индии?
— Несколько лет.
— Тебе нравилась эта страна?
— Очень.
Микаэла выложила продукты на стол.
— А я ненавидел ее.
— Неужели?
— Да, — ответил Рейн, устраиваясь на табурете.
— Ты ведь ешь свинину?
— Ем, а говядину нет, — улыбнулся он.
Кивнув, она стала резать мясо. Вошедший Кабаи хотел возмутиться, что она нарушала порядок на его безупречной кухне, но Рейн махнул рукой, чтобы он не мешал.
— Я родился во дворце магараджи, а затем меня украли у матери, которая была служанкой одной из принцесс.
— Ужасно, — вздохнула Микаэла.
— Мне это рассказали, сам я ничего не помню.
— Но до сих пор этому не веришь? — Она подвинула ему тарелку с мясом.
— Первые мои воспоминания связаны с алмазными копями. Меня бросили туда вместе с другими мальчиками, у которых не было матерей и которым еще не исполнилось пяти лет. Сбежав оттуда, я жил на улицах, обчищая карманы.
