— Я рад. Теперь у тебя появились другие заботы. Перед отъездом мне бы хотелось вызвать мастера по замкам и удостовериться…
— Не надо.
— Почему?
— Нет, спасибо. Если мне понадобится вставить замок, я сама вызову мастера.
Все было совсем не то, о чем он сейчас думал. Неужели эта женщина не понимала, что он может обвинить ее в получении краденых вещей или даже в соучастии? Он может вызвать ее и для дачи показаний. У него, конечно, нет в Северной Каролине таких связей, как в Техасе, но в подобном деле достаточно одного слова, сказанного вовремя.
— Сколько вещей ты уже продала? — устало спросил Джо.
— Я не должна перед тобой отчитываться.
— Софи, не заставляй меня действовать жестче.
— Почему я должна тебе верить? Ты появился в моем саду неизвестно откуда, совершенно незнакомый человек… — Она говорила так, будто это было самым серьезным преступлением. — А потом заявляешь, тебе нужно то, что я получила в качестве подарка по случаю помолвки?..
— Подарок по случаю помолвки?
— Да, именно так! По крайней мере мне так сказали. И прежде чем начать все сначала, вспомни, что ты говорил мне о незнакомых мужчинах. Ты один из них, и я не собираюсь отдавать тебе что бы ни было только потому, что ты объявляешь эту вещь своей. Такие фотографии могут быть у кого угодно. Их можно купить в сувенирном киоске в музее.
Джо провел рукой по волосам.
— Послушай, Софи…
— Нет, это ты послушай! Всю жизнь мне не везло. Я…
— Не везло?
— Да. Я из тех, кому достается больше всех. В детстве я не отличалась ни умом, ни красотой. Видимо, поэтому никто не захотел меня удочерить. Я была единственной, кого всегда наказывали за малейшую шалость. Глупышка Софи, говорили обо мне, не знает, когда следует убежать.
Джо коснулся руки Софи, но она отдернула ее. Малышка зашевелилась и зачмокала губами.
— Теперь «глупышка Софи» поумнела. Поэтому забирай свои фотографии и отправляйся к себе в Техас и… и…
Джо поднялся, налил кофе, добавил сливки в чашку Софи и протянул ей:
— Выпей.
— Думаю, мне не стоит пить так много кофе, пока я кормлю ребенка. Возможно, поэтому Айрис капризничает ночью.
— Сегодня мы это проверим.
— Но тебя не будет здесь ночью.
— Нет, я остаюсь. Расположусь в спальне на втором этаже, хотя там может протекать крыша. — Это решение созрело в голове Джо внезапно. — Я заплачу тебе как за номер в гостинице. Здесь мне будет даже удобнее. Ведь прежде, чем отправиться в обратный путь, мне необходимо отдохнуть. А о коллекции моего дедушки я не буду говорить до тех пор, пока ты сама этого не захочешь, но…
— Ага! Сначала ты говорил «бабушкина коллекция», а теперь она стала уже «дедушкиной». Так чья же она, в конце концов?
Раскат грома заставил их посмотреть в окно. Небо было сиреневого цвета. Порывы ветра срывали с деревьев темно-зеленые листья, падали первые капли дождя.
— Мое белье! — воскликнула Софи. Джо вскочил со стула.
— Я сниму его, а ты посмотри за Айрис: она может испугаться шума.
Он выбежал во двор и начал срывать белье. В одно мгновение вымокнув до нитки, он, казалось, совсем не замечал дождя. Оценивая свои действия, Джо признал, что был на правильном пути.
Софи защищалась, а именно этого он и добивался.
Все вроде было правильно. Но почему же он чувствовал себя как паршивая собачонка? Почему он извинялся, вместо того чтобы забрать то, за чем приехал, и покинуть этот дом? Ведь наверняка оставшихся от коллекции предметов будет достаточно для устройства экспозиции в музее. Что же касается проданных вещей, то они послужили доброму делу: бездомная и безработная женщина приобрела дом для себя и своего ребенка.
Бабушка Эмма должна все это понять. Джо надеялся на это.
Глава пятая
Гром очень понравился малышке Айрис. При каждом раскате глаза ее становились большими и она обращала взгляд в сторону непривычного для нее звука. Наверное, он казался ей своеобразным развлечением. Джо готов был поклясться, что девочка раз или два улыбнулась, но Софи назвала это выдумками.
— Я думал, малыши боятся громких звуков.
— Детей учат бояться. Страх воспитывают. Я же не собираюсь этого делать.
— Софи, что ты говоришь! — возразил ей Джо. Он принес стул из гостиной и устроился в детской рядом с Софи, проводившей теперь большую часть времени в комнате дочери. По молчаливому обоюдному согласию их разговор больше не касался нефритовой коллекции. — Опасность может поджидать где угодно, и ребенок должен знать об этом.
— Сколько людей ежегодно погибает от удара молнии?
Джо задумался.
— Сдаюсь. Сколько?
— Не много. И большинство из них во время игры в гольф. Мне нужно будет убедить мою дочь не играть в гольф, и тогда с ней все будет в порядке.
— Ты серьезно?
— Я много читала о природных явлениях, представляющих опасность для человека. Знаешь, сколько людей умирает от укусов змей?
— Ты ведь не станешь рассказывать мне о змеях?
— Почему же? Я могу рассказать тебе о змеях, о собаках, кошках, птицах и…
— Господи, как много ты знаешь! Ты заслужила пирожок.
— Кстати, о пирожках. Не пора ли обедать?
— Мы только что позавтракали.
— Неужели? Я умираю от голода.
Джо чувствовал, как под влиянием новой обстановки меняется его состояние. Созерцая женщину с ребенком, даже самый стойкий мужчина начинает поиски своей собственной женщины, а найдя ее, вьет гнездышко для нее и их потомства. Но с Джо такого не должно было произойти даже в отдаленном будущем.
Ни один гороскоп подобного не предвещал.
Они ели бутерброды с помидорами, и Джо поймал себя на том, что с удовольствием наблюдает за Софи. Ему было интересно, что она нашла в Дэвисе? Чем привлекла его она, было совершенно ясно. Скрыть это было нельзя. Крупная блондинка с приятной открытой улыбкой, в глазах которой светились чистота и честность.
Глядя на ее красивое тело, любой мужчина мог думать только о долгих ночах любви и наслаждения.
Она выглядела соблазнительной даже в пору беременности. И сейчас Джо был вынужден несколько раз в день напоминать себе, что он в этом доме с определенной целью, а вовсе не из-за женщины.
За окном лил дождь. Джо захотел позвонить бабушке, но, вспомнив последний разговор с ней, передумал. Бабушка была в таком унынии и настолько пала духом, что даже ему передалось это состояние.
Сам Джо в депрессию впадал крайне редко, хотя оптимистом его тоже нельзя было назвать. За прошедшие годы он просто научился не впадать в крайности. Донна называла это оборонительным механизмом.
