Эти двое оставили самый значительный след в жизни Джо. Всеми своими достижениями он был обязан дедушке и бабушке. Когда погибли родители, Джо было одиннадцать лет, Донне — два, а Дейзи — три.
Сейчас, спустя почти двадцать семь лет, жизнь оставляла желать лучшего. Дейзи разводилась с третьим мужем. Донна, разведясь с очередным мужем, продолжала усердно учиться.
Что касается Джо, то он уже успел поработать, уйти в отставку, жениться, развестись и даже одержать победу в собственном сражении с бутылкой. И на протяжении всей его жизни, в горе и радости рядом с ним была бабушка. Она оказалась для своих внуков путеводной звездой, которая помогла каждому из них выбраться в большую жизнь.
Джо вздохнул. У него ныло колено. Прогноз погоды, который он слышал, обещал ливни и шквалистый ветер. Не очень-то приятно. В сырую погоду он плохо себя чувствовал.
Стараясь не шуметь, Джо на цыпочках прошел по коридору и тихонько заглянул в детскую. Софи укачивала ребенка, закрыв глаза и запрокинув голову на подушку, лежавшую на спинке кресла.
Вернувшись на кухню, Джо стал открывать ящик за ящиком и проверять их содержимое. В одном из шкафчиков он обнаружил метелку, несколько щеток и ведерко с мусором. Он заглянул в него. Конечно же, глупо надеяться что-нибудь в нем найти, но ведь никогда не знаешь, что ожидать от женщин. Как-то раз ему пришлось разговаривать с одной дамой, у которой украли бриллиантовое колье. Выяснилось, что она прятала его в рулоне туалетной бумаги!
— Почему же вы не хранили его в сейфе? — спросил Джо.
— Но ведь вор прежде всего заглянул бы в сейф, — ответила она. — Как вы наивны!
Возможно, она была права.
— Джо, принеси, пожалуйста, мокрое полотенце из ванной, — услышал он голос Софи.
— Сейчас.
Держа одной рукой полотенце, а другой подхватывая падающие капли, Джо плечом открыл дверь и остановился. Софи все так же сидела в кресле, а Айрис спала, уткнувшись ей в грудь. Взглянув на них, Джо вспомнил тот единственный незабываемый момент: бледно-золотистые волосы в отсвете утреннего солнца, прозрачные веки, густые ресницы, касающиеся щек. Золотистая кожа. Крепкие руки, длинные ноги, нежная шея. Лицо, которое…
Не слишком ли много воспоминаний?!
Джо прокашлялся. Софи открыла глаза.
— Кажется, я опять заснула? Прошлой ночью я почти не спала.
Он так и думал, потому что утром, появившись на крыльце ее дома с первыми лучами солнца и услышав звуки, доносившиеся из комнаты, он понял, что она не спит.
— Я, должно быть, что-то не так делаю. Она срыгнула на меня уже во второй раз. Боюсь, это не конец. Мне всегда казалось, что материнское молоко хорошо усваивается.
Джо взглянул на Софи, на ее раскрасневшиеся щеки, на спустившийся с плеча халат. В комнате пахло детским тальком и творогом. Едва ли этот запах мог возбудить в нем желание. Но Джо задумался, насколько увиденное им (а именно Софи с ребенком) способствовало возрождению в нем инстинкта продолжения рода, который вот уже много лет не напоминал о себе.
— Джо, подержи ее немного, пока я приведу себя в порядок. — Софи поднялась, поправила халат и передала ему малышку. — В книге написано: чем дольше она будет бодрствовать днем, тем лучше будет спать ночью. Но, по-моему, это бессердечно.
— У новорожденных всегда так. Ей нужно привыкнуть, и со временем она научится различать день и ночь. — Джо говорил это так, как будто был специалистом по уходу за малышами, хотя ни у одной из его сестер не было детей, несмотря на многочисленные браки. Не говоря уже о том, что у него самого тоже не было детей.
Глядя на розовощекого младенца, лежавшего у него на руках, Джо вдруг почувствовал, как внутри все перевернулось.
— Сегодня она выглядит лучше, — сказал он.
Софи поправила халат.
— Что ты хочешь сказать? Разве вчера она выглядела хуже?
— Перестань, Софи. Признайся, что вчера ее лицо было в морщинах, как будто помятое. Посмотри, да у нее синие глаза. Ты видела?
— Конечно. Я все замечаю. У всех малышей синие глаза, но это вовсе не означает, что они такими и останутся. А лицо ее было просто пухленьким.
— Да. Теперь, когда ты об этом сказала, я вижу разницу.
Она свернула полотенце и бросила его в кипу белья, приготовленного для стирки. Туда же можно было бы бросить и ее халат.
— Какая большая стирка мне предстоит! Хорошо бы не было дождя еще несколько часов.
Джо качал на руках малышку, которая смотрела на него как маленький совенок. Эта картина умилила Софи. Мужественный Джо Дана в джинсах, ботинках и рубашке цвета хаки держал на руках новорожденную девочку.
Он поднял глаза.
— Ты считаешь, что должна стирать? А не слишком ли рано? Мне кажется, ты должна прийти в себя после родов и отдохнуть еще несколько дней.
— Мысль прекрасная, но не осуществимая на практике.
— Я умею пользоваться стиральной машиной и мог бы помочь.
— Иметь такую домработницу — это роскошь, которую я не могу себе позволить.
— А может быть, со временем у тебя появятся деньги? — Он поднял бровь, как будто спрашивая.
— Может быть. Но я найду им другое применение.
— И тогда у тебя хватит денег, чтобы купить сушилку.
— А может быть, их хватит, чтобы заплатить за машину.
— Я забыл про машину. Что ты будешь делать, если тебе понадобится срочно куда-нибудь добраться?
Именно об этом она и думала всю прошлую ночь. О непредвиденных ситуациях, о том, как мало она знает о новорожденных детях. Что она будет делать, если что-то случится? Ведь поблизости никого нет и помочь ей будет некому. Уж не ангел ли хранитель появился в ее доме в образе бывшего полицейского из Техаса?
— Джо, — тихо сказала Софи, — что ты все-таки здесь делаешь? Ты приехал сюда, чтобы о чем-то меня спросить. Прошло уже два дня. Или три? Сколько же нужно времени, чтобы задать простой вопрос?
Айрис спала. Сейчас она была сыта, но он знал, что такое счастливое состояние может продлиться недолго, поэтому следовало бы им воспользоваться. Джо положил девочку в кроватку и накрыл простынкой, коснувшись рукой маленького теплого тельца. Его опять охватило необъяснимое чувство. Давно с ним такого не бывало. Что же это?
Через мгновение он все понял. Нежность. Безнадежное чувство, от которого можно потерять голову и которое может довести до беды, если быть неосторожным.
— Да, да, — сказал Джо, скрестив руки на груди. — Я собирался задать тебе несколько вопросов, а ты хотела на них прямо ответить, но нас прервала малютка Пышечка.
— Только давай я переоденусь и замочу белье. Потом я приду на кухню, и спрашивай меня о чем угодно. Хотя, мне кажется, я уже знаю, что это будут за вопросы.
