Синди зевнула, потянулась и спросила:
— Мы уже приехали?
— Почти.
Она выпрямилась, потерла шею, потом нахмурилась.
— Какая темень.
— Угу.
— Это не Уинстон-Сейлем.
— Угу — Хитч, где мы?
— На пути к Грин-Бей.
— Висконсин? — Повернувшись, она схватила его за руку, отчего машина сделала легкий вираж. К счастью, дорога была сухой.
— Грин-Бей, Виргиния. Слушай, если хочешь, чтобы все было хорошо, перестань отвлекать водителя. Ему срочно нужно выпить кофе. Его бы устроила также двойная порция жареного картофеля с чем-нибудь еще.
— О господи, — прошептала она, но, надо отдать ей должное, не испугалась и не спросила, куда ее везут.
— Как я предлагал, поговорим за ужином, успокоил он ее. Это все, что он мог предложить в этот момент. Единственное, что он понял, — их двоих уже что-то связывало, и оно не давало ему покоя с того момента, когда он едва не сбил Синди, но, возможно, даже еще раньше, когда она, худенькая большеглазая девочка, смотрела издалека, как он, Мак с ребятами и несколько девчонок выплескивали свои эмоции у Макколмов, в соседнем доме.
Синди согнула ногу, стараясь найти позу, при которой ее бедро болело бы не так сильно. Ей всегда было труднее сидеть, чем двигаться.
— Это самое странное, что со мной когда-нибудь приключалось. Или это похищение? Но за меня никто не заплатит, чтобы вернули обратно.
— Помнишь, мы решили, что мы — друзья?
Да, она помнила. Это было после того, как он поцеловал ее в первый раз. Или во второй? Но даже до того, как поцеловал ее сегодня в саду, она прекрасно знала, что дружба — не то чувство, которое она испытывала к этому человеку. С другой стороны, если она могла рассчитывать только на дружбу, она смирится с этим и постарается быть благодарной.
Синди растерянно посмотрела на залитый огнями ресторан и попыталась определить, что страдало больше всего: ее бедро, мочевой пузырь или гордость? Гордость была на третьем месте. Сначала туалет, потом размять суставы.
Поесть было тоже не грех.
Чтобы скрыть растущую тревогу, она без остановки болтала.
— Мама когда-то сказала мне, что у рыжих калории сгорают быстрее, чем у большинства людей. Я ела сладкое и не поправлялась, и это замечательно… — Синди одернула футболку и улыбнулась, скрывая смущение. — Мне нужно привести себя в порядок. Закажи мне чизбургер, немного картошки и пирожок, ладно?
— Договорились, — сказал он, и ей захотелось погрузиться в его теплый раскатистый голос и оставаться там до тех пор, пока все не встанет на свои места.
Синди пошла в дамскую комнату, размышляя о Хитче. Он мягкий, добрый, внимательный, заботливый, его все любят и уважают. И он ее друг.
Друг? Он слишком сексапильный, чтобы быть другом, она постоянно ощущает на себе волны его мужского обаяния, какая уж тут дружба!
Синди быстро ополоснула лицо холодной водой, вытерлась бумажным полотенцем и подумала, что неплохо было бы переодеться во что-то более привлекательное, прежде чем выйти отсюда.
— Я достаточно спокойна сейчас, — призналась она, возвратившись через пару минут. В ресторане было всего несколько человек, и официанты выглядели полусонными.
— Не понял, а что должно тебя беспокоить?
— Я не считаю себя несчастной или несправедливо обиженной и ничем не возмущаюсь.
— Молодец! Знаешь, Синди, я все обдумал, пока ты дремала, и у меня возникли две идеи.
Надеюсь, они тебе понравятся.
— Для чего же нужны друзья, как не для того, чтобы выслушивать идеи друг друга?
Он посмотрел на нее ироничным взглядом.
— Вот-вот, друга. Идея номер один заключается в том, что все случившееся произошло не без причины. Тебе нужен был толчок, который вырвал тебя из той среды, где… твои творческие способности не были нужны и не могли быть реализованы.
— Ты имеешь в виду мои шляпы? Мне казалось, что ты не одобряешь моего творчества.
— Я же аплодировал, помнишь? Я впервые добровольно смотрел показ мод и сознательно аплодировал.
Им подали заказ, и они с удовольствием приступили к еде.
— Согласна, что идея номер один принесла мне пользу. Я действительно думала уехать куда-нибудь после свадьбы Стефф…
— Посмотри мне в глаза: ты и в самом деле могла бы уехать и оставить тетку одну? Ну? Я хочу услышать это. , — Я… ну, конечно, я бы не уехала, пока не нашли бы компаньонку. Она не стара, но… беспомощна.
— Она слишком долго искала бы человека, который работал бы за ту плату, которую получала ты.
— Но я не… мне не… — она махнула рукой и откусила большой кусок от своего чизбургера.
Прожевав, сказала:
— По-моему, ты говорил о двух идеях.
— Мне нравится, что ты внимательно слушаешь. Правда, это скорее вопрос, а не идея: где ты будешь жить? Не на автобусной же станции? (Она помотала головой. Разумеется, жить ей негде.) — У тебя нет ни места, ни перспектив. Твоих денег хватит на пару обедов и одну-две ночевки в дешевом мотеле.
Она молча слушала его, совершенно убитая его доводами. Все так. Она на улице, без денег, без надежды на будущее…
— Тогда слушай, что я придумал.
Глава 7
-Нет, — категорически ответила она.
— Да.
— Приведи мне хоть одну вескую причину, по которой я должна?
Синди была ошеломлена, когда Хитч предложил это, но понимала, что это единственное, что ей сейчас нужно. Она прочла где-то, что жертвы похищения иногда привязываются к своим похитителям. Но она не была похищена, хотя готова была влюбиться в этого человека, но говорить ему об этом не собиралась.
— А если три веских причины?
— Ну тебя с твоими причинами, — пробормотала она, бросив сердитый взгляд на свою пустую кофейную чашку.
Было уже поздно. Оба они устали. Хитч все утро помогал Папе Маку устанавливать полки в гараже. Ее усталость была больше эмоциональной, чем физической, но она все равно чувствовала себя разбитой.
— Я инженер и руководствуюсь разумом.
— Ну а я модельер шляп. Творческий процесс больше связан с инстинктом и воображением, чем с разумом, а в данный момент мой инстинкт говорит мне, что это не сработает. Что касается моего воображения…
— И что же рисует твое воображение?.. — спросил Хитч…
Она заставила себя посмотреть ему в глаза.
Разумеется, он поступает в ее интересах, но выражение его лица было слишком бесхитростным, что вызывало некоторое недоверие. Синди начинала думать, что в отношениях с мужчинами она оказывалась не такой умной, как думала, хотя росла в обществе Мойры и Стефф, была свидетельницей всех их разговоров о молодых людях.
