— Хорошо поработала! Как тебе удалось раскопать? — восхищенно произнес Сергей. — Шеф был очень скрытным.
— Положим, не совсем, если об этом знают несколько человек.
— И кто же это?
— Неважно. Фамилию и адрес любовницы скажи, пожалуйста.
.
— Людмила Николаевна Серебрякова. Парижский переулок, дом шестьдесят восемь, квартира сорок пять.
— Отвезешь?
— Как скажешь.
Русанов резко развернул машину, и мы поехали к Серебряковой. Оказалось, что она жила недалеко от своего возлюбленного. В квартире Серебряковой, расположенной на восьмом этаже современного многоэтажного дома, никто нам на звонок в дверь не открыл.
— Картина называется «Не ждали», — в характерной ему манере пошутил Сергей. — Наверное, на работе, — предположил он.
— Сейчас мы это проверим. Давай осмотрим ее почтовый ящик.
— Зачем?
— Увидишь.
Спустившись вниз, мы с трудом нашли почтовый ящик с номером сорок пять, поскольку большинство из них были без опознавательных знаков. Я попыталась аккуратно через щель достать из ящика корреспонденцию. Это удалось мне не сразу. Русанов, с интересом следивший за моими действиями, время от времени отпускал ироничные реплики:
— Вскрытие частного почтового ящика — это уголовно наказуемое дело…
Как ты думаешь, может, мне сразу сдаться властям? Все-таки лучше проходить по делу свидетелем, чем соучастником…
Наконец, я достала журнал «Вояж без отдыха» и какой-то свернутый листок бумаги. Журнал был за октябрь и ничем примечательным не отличался. Больший интерес представляла записка. Она гласила: «Ушла к подруге. Буду завтра». Дата отсутствовала.
Откровенно говоря, содержание записки меня озадачило. Что это за подруга? И почему к ней Серебрякова ушла на сутки? Самое главное — кому предназначена записка? Я показала листок Сергею:
— Ты что-нибудь понимаешь?
Русанов хмыкнул:
— Похоже на любовное свидание.
— Вовсе нет. В любовные дела посторонних не посвящают. А если серьезно, ты не знаешь, о какой подруге идет речь?
— Понятия не имею. Саму Серебрякову я видел лишь пару раз.
— У нее есть телефон?
— Семьдесят три — восемнадцать — двадцать один.
— А на работе?
— Шеф обычно звонил ей домой.
— Зачем она написала записку, если есть телефон?
— Значит, тот, кому предназначено послание, не имеет таких «маленьких радостей жизни».
— Что означает отсутствие даты?
— Кто-то просто решил пошутить.
— Я и не знала, что день смеха отмечается в ноябре. Давай поищем ближайшее почтовое отделение, которое обслуживает этот дом.
Долго искать не пришлось. Недалеко от дома Серебряковой, на противоположной стороне, находилось здание с надписью «Почта». Его внешний вид никак не соответствовал наименованию переулка. Однако так было не всегда. За давностью лет мало кто уже помнил, что Парижский переулок когда-то назывался переулком Парижской Коммуны. Политические перемены и современные вкусы прочно закрепили за невзрачной улицей новое звучное название.
Сами окрестности, как считали местные жители, напоминали маленький Париж. Здесь была своя Эйфелева башня — труба котельной необычной конструкции, свои Елисейские Поля — бульвар, давно превращенный коммунальными службами в один сплошной окоп, и даже свой Центр Жоржа Помпиду — разваливающийся панельный дом, скрепленный стальными тросами вдоль и поперек, как рождественский подарок.
Эти достопримечательности заставляли тарасовских парижан с любовью относиться к своему переулку.
Когда я открыла дверь почты, в глаза мне бросился красный цвет, что несколько меня озадачило. Это очень напоминало известное заведение с красным фонарем. Сначала я подумала, что перепутала двери. Выйдя на улицу, я внимательно изучила вывеску, вплоть до того, кому принадлежит сие учреждение и, самое главное, его график работы. Таким образом я удостоверилась в правильности моего выбора.
Оказавшись в помещении, я испытала легкий шок. Часть стен была выкрашена в ярко-красный цвет, другая — в ядовито-фиолетовый. Это должно было вызывать у посетителей раздвоение личности, поскольку одно полушарие мозга приходило в возбуждение от кроваво-красных цветов, другое неумолимо клонило ко сну — от фиолетовых тонов. «Закон единства и борьбы противоположностей в действии», — промелькнуло у меня в голове.
Везде были разбросаны открытые банки с краской, что создавало дополнительные сложности гражданам пенсионного возраста, пытавшимся получить свою законную пенсию и буквально взявшим почту в плотное кольцо блокады. Не без труда одолев все препятствия, я оказалась у одного из окошек и спросила:
— К вам относится дом шестьдесят восемь по переулку Парижской Коммуны?
— И чтобы избежать недоуменных вопросов, добавила:
— Я недавно переехала.
Скажите, вы еще не получали октябрьский номер журнала «Вояж без отдыха»?
— Мы его уже разнесли. Вы из какой квартиры?
— Из сорок пятой. А когда вы разносили?
Сотрудница почты заглянула в свой журнал, полистала и подтвердила:
— Да, это было тридцать первого октября. Всем, в том числе и вам, разнесли.
— Спасибо. Наверное, сестра журнал забрала — меня несколько дней не было. После посещения почты Сергей отвез меня домой. На прощание он поцеловал мне руку и со вздохом сказал:
— Жаль, что ты не сможешь сегодня со мной поужинать.
— Не расстраивайся. Ужин можно перенести на завтра. В пять часов я нанесу тебе официальный визит и учиню в квартире обыск. Надеюсь, будешь дома?
— Ты же не знаешь моего адреса. Я сам за тобой заеду.
— Прекрасно. До завтра.
Поднявшись домой, я позвонила Серову:
— Привет, Олег! Это Татьяна.
— Давно не виделись.
— Недавно, но я уже успела соскучиться.
— Как прошла встреча с Юрко? Он случайно тебя еще не отбил у меня?
— Почти!
— Что это значит?
— А то и значит. Что ты, Серов, как честный человек, просто обязан сегодня пригласить меня на ужин. Потому что ради тебя я отказала в этом двум красавцам-мужчинам!
— И кто же они?
— Один — Юрко, а второго пока оставлю в секрете — на тот случай, если ты меня все-таки лишишь такого удовольствия, как ужин вдвоем.
— Красавцы-мужчины тебя вместе или по отдельности приглашали?
