— С минуты на минуту Фрэнку должны стать известны результаты проверки отпечатков пальцев. Фрэнк вызвал свою тетку в участок, чтобы снять их, и теперь ребята в Чаттануге сравнивают отпечатки с теми, что обнаружены на записках.
Ошеломленная Стефани подалась вперед на своем стуле.
— Господи, сначала шоколад, теперь кулинарный жир… Наверное, ты прав, только я не пойму, зачем ей это?
— Можешь спросить у нее сама в понедельник, если отпечатки совпадут.
Мартин наклонился к ней, прежде чем Стефани успела снова заговорить, и взял ее руки в свои. Его голос теперь звучал совершенно иначе.
— Послушай, Стефани, я много думал о твоем отъезде и хочу сказать тебе, что, по-моему, ты поступишь правильно, если переедешь в Чаттанугу. Вряд ли у нас может быть общее будущее, и, когда все начиналось, мы оба понимали это. Я приехал сюда, устав и сдавшись, а твоя жизнь только начинается. Было бы ужасной глупостью, если бы ты отказалась от столь заманчивого предложения.
Стефани вдруг стало нечем дышать. Она смотрела на Мартина, ничего не говоря.
— Ты ведь всегда хотела уехать из Стонвилла, и теперь представилась такая потрясающая возможность. Господи, да если ты вдруг решишь отказаться, я сам погоню тебя туда пинками. Ведь Чаттануга для тебя всего лишь промежуточный этап, и ты знаешь это.
Стефани высвободила руки и встала, у нее по-настоящему болело сердце. До этого самого момента она не знала, какой ответ дать Дженетт. Она проигрывала в уме разные сценарии: остаться, уехать, остаться и каждый день ездить на работу в Чаттанугу. Она обдумывала дюжину вариантов, не представляла только одного: Мартина, уговаривающего ее уехать.
Он встал и приблизился к ней.
— Это твой шанс, Стефани. Ты должна воспользоваться им.
— А как же мы?
На его лице отразилась твердая решимость. Стефани не сразу поняла, что означает это выражение, поскольку прежде не видела его у Мартина.
— То, что случилось с нами, просто чудесно. Однако мы оба знали, что это не навсегда, ты не забыла?
— Но я…
Он прижал палец к губам Стефани. Прикосновение было теплым, чувственным, но Мартин всего лишь останавливал ее, так как догадывался, что она собирается сказать. Что она любит его. Что она не хочет уезжать от него. А он не желал слышать этих слов.
Стефани хотелось неистовствовать, плакать и кричать, но она не могла себе этого позволить, поскольку отлично понимала, что делает Мартин. Он выбирает самый легкий путь. Самый цивилизованный.
— Ты должна последовать за своей мечтой, Стефани. Если бы я сказал тебе, что хочу, чтобы ты осталась в Стонвилле, со мной, рано или поздно ты начала бы жалеть об упущенной возможности. Обида, поселившаяся в твоей душе, изменила бы наши чувства, и добро обернулось бы злом.
— Не уверена, что согласна с тобой. Он приподнял ее подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.
— На этот раз у тебя нет выбора, милая. Ты уедешь отсюда — и тебе будет сопутствовать удача. Вот и все, что можно сказать.
Глава 12
Вскоре после этого разговора Мартин уехал, а Стефани всю ночь провела в слезах. Она совсем не была уверена в правильности своего решения, но ей больше ничего не оставалось делать. Мартин был непреклонен, и в глубине души она понимала, что он прав, по крайней мере отчасти. Она могла со временем пожалеть о том, что потеряла блестящую возможность сделать карьеру. Но одна мысль не давала ей покоя: а не будет ли она жалеть намного больше, если потеряет Мартина?
Входя в понедельник утром в кабинет Дженетт, Стефани выглядела ужасно.
— Я принимаю предложение Аш-ди-ви-эс, — быстро проговорила она, словно боясь передумать и сказать что-то совсем другое. — Позвони им и скажи, что я буду в пятницу. Я хочу сделать еще одну передачу здесь, а потом приеду.
На лице Дженетт не отразилось того восторга, на который могла бы рассчитывать Стефани. Напротив, начальница казалась очень подавленной и расстроенной.
— Ты уверена, Стефани?
— Почему все без конца меня об этом спрашивают? — выкрикнула она. — Конечно, уверена! Если бы я не была уверена, то не говорила бы этого. Я всегда все скрупулезно обдумываю. Это ведь я, Стефани-аналитик!
Дженетт молча смотрела на нее.
— Я уверена! — стояла на своем Стефани. — Я всегда хотела уехать из Стонвилла. Это позволит мне сделать карьеру. Так будет правильно.
— А как же Мартин?
— Что — Мартин?
— Ты обсудила это с ним?
— Да, и получила его благословение. — В голосе Стефани прозвучала горечь, удивившая ее саму.
— Вы порвали?
— Нам нечего было рвать. Судя по его словам, у наших отношений все равно нет будущего.
— Может, он просто хочет, чтобы ты уехала, не чувствуя себя виноватой? Стефани покачала головой.
— Мы говорили об этом, Дженетт. Он настаивает на том, чтобы я приняла предложение Аш-ди-ви-эс… и он прав. Мне действительно нужно уехать. Я хочу уехать. Мне давно уже тесно в Стонвилле!
— Ну что ж, хорошо. — Подойдя к своему столу, Дженетт водрузила на нос очки и начала что-то писать в блокноте. — Я позвоню на Аш-ди-ви-эс и сообщу им о твоем согласии. А потом дам об этом знать менеджеру Ай-ви-си в Нашвилле.
Стефани, устремившаяся было к двери, застыла на месте, затем повернулась.
— Ай-ви-си в Нашвилле? О чем ты хочешь дать им знать?
Дженетт продолжала писать.
— От них тоже поступило предложение. — Она наконец подняла взгляд. — Разве я об этом не говорила?
По непонятной причине пульс Стефани резко участился.
— Н-нет. Ты ни словом об этом не обмолвилась.
— О, прошу меня извинить. — Дженетт сняла очки и посмотрела вдаль. — На Ай-ви-си слышали твою последнюю передачу и пришли в полный восторг. Они позвонили в пятницу и выдвинули свое предложение.
Стефани немного подождала, но Дженетт молчала.
— Ну? И в чем заключается это предложение?
— О… да в основном ничего нового. Они хотят купить права на передачу. Сделать тебе там рекламу, расширить аудиторию. Все то же самое… за одним незначительным исключением.
— Каким?
— Они предлагают тебе вести ее здесь. На самом деле они даже настаивают на том, чтобы ты оставалась в Стонвилле. Они говорят, что вопросы слушателей будут совсем другими, если станут поступать от их найшвиллской аудитории… Не такими, как они выразились, «причудливыми».
Прошло десять секунд, затем еще десять. Стефани просто смотрела на женщину, стоящую у стола. Наконец она обрела дар речи.
