— Что ж, — отвечал Тристан, — я два года прожил в лесу, питаясь травами, кореньями и дичиной. И поверьте, я находил такую жизнь прекрасной. Прикажите отворить мне ворота.
Тогда Каэрдин сказал:
— Прими его, отец, если он так мужествен; пусть возьмет свою долю в нашем счастье и нашем горе.
Они приняли его с почетом. Каэрдин показал своему гостю крепкие стены, главную башню и вокруг нее другие, деревянные укрепления, хорошо защищенные оградой; в них скрывались в засаде стрелки. С зубчатых стен он показал ему на равнине, вдали, палатки и шатры графа Риоля. Когда они возвратились к порогу замка, Каэрдин сказал Тристану:
— Теперь, дорогой мой, поднимемся в залу, где находятся моя мать и сестра.
Взявшись за руки, оба вошли в женский покой. Мать и дочь, сидя на ковре, вышивали золотом по английской ткани и пели песню про то, как красавица Доэта, сидя под белым терновником, ждет не дождется своего возлюбленного Доона, который так медлит прийти. Тристан поклонился им, они ему. Затем оба рыцаря уселись возле них. Каэрдин показал на епитрахиль, которую вышивала его мать, и сказал:
— Смотри, дорогой друг Тристан, какая искусница моя мать, как она умеет украшать епитрахили
[23]
и ризы, чтобы потом принести их в дар бедным монастырям! Как быстро руки моей сестры продевают золотые нити в эту белую ткань! Тебя, сестрица, по праву прозвали Изольдой Белорукой!
Услышав, что ее зовут Изольдой, Тристан улыбнулся и посмотрел на нее нежнее.
Граф Риоль разбил свой стан в трех милях от Карэ, и уже много дней люди герцога Гоэля не решались делать против него вылазки.
На следующий день Тристан, Каэрдин и двенадцать юных рыцарей выступили из Карэ в панцирях и шлемах и проехали сосновой рощей до рвов неприятельского лагеря; затем, выскочив из засады, они силой отбили подводу графа Риоля с провиантом. С этого дня, меняя на разные лады военные хитрости и приемы, они разоряли его плохо охраняемые шатры, нападали на его обоз, ранили и убивали его людей и никогда не возвращались в Карэ без какой-нибудь добычи. Благодаря этому Тристан и Каэрдин стали питать друг к другу такое доверие и любовь, что поклялись во взаимной дружбе и товариществе. Ни разу не нарушали они этого слова, как вы узнаете из рассказа.
И вот, когда они возвращались с этих набегов, толкуя о рыцарских подвигах и благородных делах, Каэрдин часто расхваливал своему дорогому другу сестру свою, белорукую Изольду, простодушную, прекрасную.
Однажды утром, чуть только занялась заря, дозорный спешно спустился с башни и побежал по залам с криком:
— Сеньоры, вы заспались! Риоль идет на приступ!
Рыцари и горожане вооружились и побежали на стены. Они увидели в долине сверкающие шлемы, развевающиеся шелковые знамена: все войско графа Риоля двигалось в стройном порядке. Герцог Гоэль и Каэрдин тотчас же выстроили перед воротами передовые отряды рыцарей. Подъехав на расстояние выстрела из лука, они пришпорили коней и опустили копья, а стрелы сыпались на них, как апрельский дождь.
Тристан вооружился, в свою очередь, вместе с теми, которых дозорный разбудил последними. Он затянул пояс, надел блио, узкие сапоги с золотыми шпорами, облекся в кольчугу, прикрепил шлем и забрало, сел на коня, пришпорил его и поскакал в долину, прикрыв грудь щитом и крича: «Карэ!» Это было кстати: уже воины Гоэля отступали за изгородь.
Любо было тогда посмотреть на груды убитых коней и раненых бойцов, на удары, наносимые юными рыцарями, на траву, обагрявшуюся, где только они появлялись, кровью. В их первом ряду гордо остановился Каэрдин, завидев, что против него вышел смелый барон, брат графа Риоля. Они столкнулись, опустив копья. Нантский боец сломал свое, не выбив из седла Каэрдина, а тот более метким ударом пробил щит противника и вонзил ему в бок стальное острие копья по самый значок. Покачнувшись в седле, рыцарь потерял стремена и упал.
На крик брата граф Риоль помчался против Каэрдина, но Тристан преградил ему путь. Они сшиблись, и копье Тристана сломалось в его руках, меж тем как копье Риоля, ударившись в нагрудник Тристанова коня, пробило его, глубоко вонзилось в тело, и конь пал мертвым на поляне. Тристан сразу вскочил на ноги и, размахивая сверкающим мечом, крикнул:
— Трус! Позорная смерть тому, кто ранит коня, оставив в живых его хозяина! Живым ты отсюда не уйдешь!
— Сдается мне, что ты лжешь! — ответил Риоль, направляя на него своего коня.
Но Тристан уклонился от удара и, подняв руку, с такой силой хватил мечом по шлему Риоля, что своротил его обруч и отбил наносник. Меч, скользнув по плечу рыцаря, угодил в бок его коня, который, в свою очередь, зашатался и пал. Риолю удалось выпутаться; он поднялся, и оба, пешие, с пробитыми и рассеченными щитами, с порванными кольчугами, яростно накинулись друг на друга. Наконец Тристан ударил противника по карбункулу его шлема. Обруч подался; удар был такой сильный, что граф упал на колени и ладони.
— Вставай, коли можешь, боец! — крикнул ему Тристан. — В недобрый час явился ты на это поле и тебе придется умереть!
Риоль поднялся с земли, но Тристан снова сшиб его ударом, который рассек его шлем, разрубил тулью
[24]
и обнажил череп. Риоль взмолился о пощаде, и Тристан принял от него меч. Он взял его вовремя, так как со всех сторон подбегали нантские воины на подмогу своему господину; но тот уже сдался. Риоль обещал отдаться в плен герцогу Гоэлю, снова принести клятву в повиновении и верности и отстроить выжженные города и деревни. По его приказанию битва прекратилась, и войско его отступило.
Когда победители возвратились в Карэ, Каэрдин сказал своему отцу:
— Сеньор, позови Тристана и удержи его при себе. Нет лучше его рыцаря, а твоя страна нуждается в бойце, исполненном такой доблести.
Посоветовавшись со своими людьми, герцог Гоэль призвал Тристана и сказал ему:
— Друг, не знаю, как выразить тебе мою любовь. Ты мне сохранил эту страну, и я хочу отблагодарить тебя. Дочь моя, белорукая Изольда, происходит из рода герцогов, королей и королев. Возьми ее, я отдаю ее тебе.
— Я принимаю ее, сеньор, — ответил Тристан.
Ах, добрые люди, зачем сказал он эти слова! Ведь из-за них он и умер.
Выбрали день, назначили срок. Герцог явился со своими друзьями, Тристан со своими. Капеллан отслужил мессу. При всех, перед церковными вратами, по закону святой церкви, Тристан сочетался браком с белорукой Изольдой. Свадьба была пышная и богатая.
