— Я отдавала в лабораторию на анализ, и мне сказали, что по составу вода похожа на знаменитую французскую минералку «перье».
— Ого! — Норма потянулась к стакану, в который наливала воду Шейла. — Ты просто озолотишься.
— Добавить льда? — спросила Шейла.
— Пожалуйста, но я больше не могу терпеть. — Норма жадно отпила три глотка. — Ну вот, а теперь давай льда, и побольше.
— Ты напоминаешь мне попутчика, с которым я летела в Париж. — Шейла усмехнулась.
— Чем же? — Норма крутила стакан, наблюдая, как сталкиваются в нем кубики льда.
— Он потребовал от стюардессы набить его стакан льдом так, что бедная девушка не знала, куда ей лить воду.
— Надеюсь, она не вылила ему на брюки? — хихикнула Норма.
— Тогда это были бы мои брюки, — ответила Шейла. — Он сидел у окна. Ну и как? Нравится?
— Замечательная вода. Ты мне и поесть дашь, правда?
Шейла засмеялась.
— И даже поспать. Но гораздо позже. Когда мы с тобой всласть поговорим.
— Я готова. За этим я и приехала, моя бесценная Шейла Ньюбери.
Глава четырнадцатая
Французские штучки и их хозяин
Ален собирался пройтись по птицеферме и посмотреть, как приживаются французские штучки. Так он называл кур новой для него породы — изабраун.
Странное дело, но, когда он думал о них, а тем более смотрел, всегда вспоминал о своей неласковой, как он ее называл, попутчице. Неужели она и впрямь думала, что он летит в Париж, чтобы оттуда прокатиться в Лондон?
Он качал круглой головой и улыбался, как шкодливый подросток. Или он мастер мистификации, или она совсем доверчивая простушка.
Ален Ригби ехал в Париж по делам, но ему не хотелось раскрывать перед ней, что он за бизнесмен. Наверняка она покупала куриные грудки компании «Кинг Чикен», с некоторым самодовольством подумал Ален, направляясь в сторону нового корпуса, который выстроил специально для парижанок. Впрочем, одернул он себя, она и не собиралась выяснять, кто я такой.
Он хорошо запомнил ее бесстрастные серые глаза, которые смотрели на него, как на недоросля. Она могла бы и не говорить фразу, которую сказала: «Я не люблю, когда люди поступают нелогично». И это о нем? Услышали бы его коллеги!
В Париже Ален закупил суточных цыплят. Их было тринадцать тысяч четыреста восемьдесят три штуки. Он отправил их с сопровождающим, а уж потом позволил себе исполнить мечту детства.
Да, он наконец-то прокатился в Лондон на поезде по тоннелю. Он успел в пути выпить темного пива «Гиннесс» и даже подумать о том, что и его строгая попутчица могла бы получить удовольствие, если бы прокатилась, как он. Или с ним?
Ален Ригби открыл белую дверь лаборатории. На него пахнуло свежестью, прохладой, он услышал тихий гул процессоров. Сотрудники рассчитывали на компьютерах рацион для подрастающих цыплят до миллиграмма. Добавки, витамины — все, что нужно на один клюв, как шутил Ален.
— Ален, я хочу поговорить. — Синди, ветеринарный врач, никогда не упускала такой возможности.
Он чувствовал, что и сейчас ее волнуют не столько предстоящие уколы, которые нужно сделать цыплятам от болезни Марека, а просто желание напомнить о себе. Она тщеславная особа, Ален это знал, как знал и то, что Синди готова быть полезной не только на птицеферме… И не только ему.
— Охотно, но прежде я взгляну на моих любимцев. — Ален кивнул на закрытую дверь в дальнем углу лаборатории и подмигнул Синди. — Они в порядке? Все?
— Ты, конечно, о своих золотых петушках.
— В какой-то мере золотых, ты права, — согласился Ален.
— Им исполнилось по сто пять дней. Их уже пересадили во взрослые клетки, — сообщила Синди. Она помолчала и добавила: — Очень вовремя. Потому что они сущие бандиты.
— Что они натворили?
Ален с интересом оглядел Синди. А она ничего, особенно когда горячится.
— Они едва не заклевали друг друга. Отрастили такие клювы, что пришлось вызывать специалистов с новым аппаратом.
Ален довольно ухмыльнулся.
— Они молодцы. Страстные натуры. — Он снова ухмыльнулся. — А мы…
Синди порозовела, ожидая продолжения фразы и надеясь услышать что-то многообещающее.
— А мы, — продолжал Ален, — будем направлять их страстность в нужное русло. Так им, значит, обрезали клювы?
— Да, да, — поспешно подтвердила Синди.
— Надеюсь, ничего другого не тронули? — Не ожидая ответа, он расхохотался и вышел.
Синди, конечно, хороша, в ней чувствуется темперамент. Но с некоторых пор, а точнее со времени развода, он отдыхал от женщин. Ему не хотелось никаких интрижек, он и с соседкой в самолете заговорил скорее по привычке. Как всякий уверенный в себе мужчина, Ален Ригби считал, что любая женщина счастлива, если на нее обращает внимание такой, как он.
Так что же меня задело больше всего? — спрашивал себя Ален. То, что ей не нужно было внимание такого потрясающего мужчины, как я?
День стоял ласковый, солнце не жарило, как летом, но было все еще в теле, как говорил Ален о солнце в такие дни. Он смотрел в синее небо с легкими облачками, которые кувыркались в нем, сливались, разделялись. От этого зрелища на душе возникала небывалая легкость.
А вот если бы сейчас ему встретилась та суровая незнакомка, он бы так просто от нее не отстал. Он, Ален Ригби, никогда не отказывается от того, что ему интересно.
— Мистер Ригби-и!
К нему бежала Синди. Ален остановился и смотрел, как колышутся ее груди под тонкой блузкой, как ходят ходуном высокие бедра.
Похоже, и эта женщина не отказывается от того, что ей интересно. Он стоял, ни шага не делая ей навстречу.
— Ален, — она тяжело дышала, — мне только что сказали, что самый лучший петушок… — она откашлялась, — самый лучший петушок, твой… любимый… погиб. — Она поднесла руку ко рту.
— Не может быть, — сказал Ален. — Я уволю того, кто виновен. Я выложил за него почти столько, сколько едва ли не за все стадо!
Теперь это был не просто Ален, с которым у Синди однажды случился роман. Когда Ален был еще сыном мистера Ригби, а не хозяином «Кинг Чикен». Но он, как папочка, неудержимый в гневе, как неудержимый и в достижении своей цели.
Синди покачала головой и усмехнулась.
— Вряд ли ты можешь его уволить.
— Я могу уволить кого угодно! — запальчиво заявил Ален.
— Даже хозяина неба? — Она с интересом посмотрела на него.
Ален уставился на Синди.
— Ты, кажется, никогда не была слишком… набожной. Или я что-то перепутал?
— Нет, Ален. Ты ничего не перепутал. Я такая же, как была. Впрочем, в чем-то, быть может, стала более умелой.
