– Аллах милосердный, как прекрасны создания рук человеческих! – вздохнул Рахман.
– О да, почтеннейший, наш древний город прекрасен как сон. Честь и слава его – не военные трофеи, не колдуны или маги. Его имя – это имя всех мастеров, что сотни лет создавали его красу столь же усердно и неторопливо, как ювелир шлифует драгоценный камень.
– Расскажи мне об этом, уважаемый.
В глазах проводника Рахман разглядел радость и гордость за свою страну. Как видно, путники не часто просили уважаемого Хла Шве рассказать о тех местах, где они путешествовали. Поняв это, Рахман приготовился слушать. Повесть, как он и ожидал, оказалась длинной, но захватывающе интересной.
– Первый властелин Пагана, Анируда, свез в свою новую столицу мастеров со всех концов царства. Паган должен был превзойти города всех известных Анируде земель. С этого дня каждый царь, что приходил на смену первому властителю, дабы возвеличить свое имя, строил большой храм и несколько малых. От царей старались не отставать вельможи, царедворцы, полководцы и богачи. Так стал Паган одним из крупнейших городов, что привечал музыкантов и книгочеев, магов и ученых. Соорудили здесь и великолепный университет, прибежище мудрости. Быть может, с далекой и блистательной Кордовой, средоточием знаний, он сравниться и не мог, но вокруг на многие тысячи миль слыл он единственным местом, куда мог направить свои стопы достойный школяр или неизвестный ученый, дабы припасть к животворному источнику знаний. Здесь учились ланкийские и тамильские принцы, бонзы из Тьямпы и пилигримы из Поднебесной империи. Вон там, видишь, достойнейший, между двумя шпилями, это здание библиотеки. По примеру блистательных светочей мудрости всего мира сюда может войти даже пастух. Если, конечно, сначала умоется…
Проводник каравана на минуту умолк. Рахман воспользовался паузой, чтобы оглядеться по сторонам. Но войти в истинный мир не решился, боясь, что на него обрушится вся долгая история Пагана.
– А скажи мне, достойнейший, что это за храм? Или это не молельный дом, а просто дом?
Рахман указал на прямоугольное простое здание с редкими окошками и пышными, похожими на пламя, порталами. От середины каждой стены начиналась одноэтажная крытая галерея, через которую некогда можно было проникнуть внутрь.
– О, путник, твой глаз остер! Это Ананда, храм, построенный самим Анирудой. Если смотреть с высоты птичьего полета, то храм похож на крест. Крыша храма сложена в виде нескольких уменьшающихся крыш-террас, украшенных по углам крошечными пагодами и статуями сказочных львов. Последняя, самая маленькая терраса, увенчана конической башней – сикхарой – со шпилем. Высота храма около ста сорока локтей, он легок, прекрасен и светел.
– Я вижу это, друг мой.
– Но внутри храм совсем иной. Если бы ты мог войти в ту высокую дверь, то оказался бы в длинной, слабо освещенной галерее, где всегда тихо и прохладно. Поверь, путник, необыкновенные ощущения охватили бы тебя. Ты бы увидел далеко впереди какое-то таинственное мерцание. А если бы ты набрался смелости и пересек два коридора, что обегают здание вдоль стен один за другим, то оказался бы у ног громадной позолоченной статуи Будды. Присмотревшись, ты бы увидел, что статуя едва освещена, ибо прямо надо головой в храмовой крыше прорублено окно. Через него свет может проливаться на лицо, и поэтому всегда кажется, что Будда загадочно улыбается. Многие считают, что храм был сооружен так, чтобы подавить входящего в него человека, чтобы заставить его ощутить свое ничтожество перед лицом судьбы и высших сил. Сами коридоры узки, но очень высоки, а каждый шаг в них отдается гулко и четко. Но как только ты бы сделал шаг от храма и снова очутился на солнце, ты бы не поверил, как за этой обманчивой легкостью снаружи может скрываться столь обширная суровость чрева храма, быть может, самого старого из всех храмов.
– Должно быть, это прекрасное, удивительное место…
– О да, путник. Но оно закрыто для иноземцев. И не потому, что приверженец иной религии не может войти под его своды..
– Но почему же? И что значит «закрыто»?
– В этом кроется какая-то удивительная тайна, юноша. Ибо лишь местным жителям дано во всем блеске видеть храмы и дворцы Пагана. Любому иному чудеса не видны. Более того, любопытствующие иноземцы сотни и тысячи раз пробовали войти в храмы. Но одни забывали дорогу за первым же поворотом, другие едва не теряли само свое «я», забыв, кто они такие… Были и те, что пытались обманом попасть в храм…
– Обманом?
– О да… Находились даже смельчаки, которые думали, что древняя магия действует лишь на поверхности земли. И стоит попытаться войти в храм из-под земли, вырыв подкоп. Но чаще всего они в этих подкопах гибли…
– Но я же вижу удивительную красоту ваших храмов! Вижу изумительно тонкие арки… Вижу даже порталы, которые в свете нарождающегося солнца кажутся объятыми пламенем…
– О да, путник. Эти дивные порталы некогда подарил городу один из первых его зодчих. Иногда в каменных языках пламени можно разглядеть и голову змея-повелителя, самого всесильного Нага. Рассказывают, что когда-то, когда храмы были сплошь деревянными, они сгорали дотла за один только миг. И потому, дабы уберечь святыни, уже ставшие каменными, от всепожирающего огня, и были придуманы эти каменные языки.
– Но я не понимаю, как они могут уберечь от пожара?
– О, странник, ты еще так юн. Ведь огонь – это живое, безжалостное существо. Представь, что оно хочет напасть на храм. Но тут оно видит, что храм уже пожирает его собрат. Конечно, оно обминет это строение. А храм вовсе не горит, просто каменные узоры выкрашены в ярко-красный цвет.
– Хитро… – пробормотал Рахман, подумав, однако, про себя, что настоящее пламя, о да, конечно, безжалостно. Но оно вовсе не легковерно. Более того, стоит лишь появиться крошечному язычку, как пожар уже не остановить ничем… А тем более камнями, выкрашенными в красный цвет.
За разговорами миновало немало времени. И вот уже караван вновь двинулся в путь. До заката странники хотели успеть добраться до очередного постоялого двора. Ведь никто, даже проводник, не знал, когда в следующий раз придется отдыхать как пристало царедворцам, а не бродягам.
Макама пятнадцатая
Караван вышел из города очень рано, но зной настиг путников еще быстрее. До полудня было еще далеко, но воздух над Иравади помутнел и начал дрожать, как над пламенем, а сама река стала серой, почти бесцветной. Верблюды все так же меланхолично мерили тракт, но всадники просто изнывали от необыкновенной, несвойственной этому времени года жары.
Знак проводника каравана заставил всех спешиться.
– Этот чудовищный зной предвещает бурю, – начал без предисловий проводник, с которым был вполне согласен предводитель каравана.
– Но что же мы можем сделать? – недоуменно спросил Сейид. – Ведь до обитаемых мест путь неблизкий…
– Я прошу вас, заставьте ваших огромных животных двигаться чуть быстрее. В часе пути мы можем найти пристанище – полуразрушенный дворец последнего царя, что правил этими местами, может сослужить нам хорошую службу. Пусть целы не все крыши, но там гораздо легче переждать непогоду, чем у берега реки. Ведь стоит лишь начаться дождю, как великая Иравади выйдет из берегов и нас просто смоет… А воде, как и огню, нет никакого дела до регалий и почестей – она убивает одинаково легко и царедворца, и нищего.
