– …Вот такой был у меня вечер, мой мальчик!
Нур-ад-Дин нежно улыбнулся матери.
– Я рад слышать такие вести, матушка. Ибо они куда лучше, чем то обычное печальное молчание, каким ты встречала меня раньше.
Юноша склонился к руке матери и поцеловал ее. Обычай франков, о котором уже вспоминал Нур-ад-Дин, прижился, дабы хоть иногда радовать женщин, которым мужчины научились оказывать почести.
– Не годится такой прекрасной женщине самой таскать тяжелую посуду и мыть ее! Я помогу тебе, матушка!
И это было последнее, четвертое чудо сегодняшнего дня. Только его сотворили не волшебники, а люди. Ибо Маймуна в очередной раз оказалась права – людская природа способна совершить такое, что не под силу всем колдунам и магам мира.
Макама семнадцатая
Стоял ясный полдень, когда почтенная Мариам решила, что пора возвращаться домой. Все утро она провела на базаре, выслушивая сплетни и делая вид, что выбирает овощи и зелень. Увы, день сегодня выдался скучным – никто никого не зарезал, не утопил, и даже – о Аллах, бывают же такие зануды! – не задушил голыми руками.
Должно быть, в эту ночь творилось какое-то великое колдовство и весь городок спал. Хотя, быть может, дело было в том, что не появилась среди рыночной суеты самая главная и самая знающая меж всеми посетительницами рынка, уважаемая Суфия-ханым, чье имя не зря означает «мудрость».
Ибо те дни, когда почтенная Суфия появлялась среди покупателей, были более чем интересны для всего городка – его жители сразу узнавали обо всем, что творится за высокими дувалами и неприступными стенами городской знати. Удивительно, как почтенной ханым удавалось быть в курсе всех дел, но к этому давно уже привыкли, а день, когда она не отправлялась за покупками, столь же привычно называли днем скучным и пустым.
Итак, уважаемая Мариам уже собралась уходить с рынка. Ее корзина была полна и, о Аллах, как тяжела. Но следовало бы подумать не только о вкусной еде, но и о здоровье. И потому почтенная матушка направила свои стопы в сторону лавок, где лекари всего мира – так, во всяком случае, считали они сами – продавали мази, притирания, травяные сборы и совсем уж таинственные бальзамы, помогающие от таких удивительных заболеваний, как печаль коленных суставов и тоска коротких волос.
К счастью, Мариам в столь удивительных снадобьях не нуждалась. А потому, потратив всего несколько фельсов, купила вавилонские груши и смирненские фиги, ибо известно, что они обладают целебными свойствами и успокаивают разлитие желчи. Не забыла она и имбирь – ибо он и врачует, и взбадривает подобно прекраснейшему из напитков – великому кофе. Кроме того, добрый торговец предложил уважаемой ханым молодые побеги ивы и сливового дерева – ибо никогда не знаешь, когда потребуется успокоить припаркой боль в суставах. А разве есть что-то лучшее для правильных припарок, чем молодые побеги ивы?
Мариам про себя усомнилась в этом утверждении. Но она была женщина мудрая, и потому никогда не отказывалась от того, что достается даром. Поблагодарив мудрого лекаря, почтенная Мариам направилась домой.
Неподалеку, она прекрасно знала это, была расположена одна из лавок, что принадлежала некогда ее доброму Абусамаду и в которой теперь хозяйничал Нур-ад-Дин. Искушение показаться на глаза сыну, а вернее, посмотреть, как там ее мальчик, было весьма велико. Но у Мариам хватило твердости, чтобы не сворачивать в хорошо известные ряды. Вот показались уже и ворота – как бы ни был велик базар, как бы ни был шумен, но он уже оставался позади. И в этот миг добрая женщина услышала слова, которые заставили ее сердце вздрогнуть.
– …и почтенный Нур-ад-Дин столь болен, что ему не дожить даже до следующего Рамадана…
Солнце для уважаемой Мариам скрылось за чернейшей из туч. Ей показалось даже, что исчез весь воздух, что лишь пыль и зной остались в мире. Ноги налились свинцовой тяжестью, а сердце заболело столь сильно, что из глаз женщины полились слезы.
Ничего не видя вокруг, шла уважаемая Мариам домой. Руки сами распахнули калитку, сами разложили по кувшинам и коробкам припасы. И только после того, как холодная вода коснулась пылающего лица, достойная женщина пришла в себя.
– Как ты все же глупа, Мариам, – пробормотала она. – Ну сколько раз в своей жизни убеждалась ты в том, что базарные слухи – чистое вранье? Сколько раз ты сдуру верила россказням Суфии или Фатимы, Алмас или Наджмие… И каждый раз, приходя домой, убеждалась в том, что в них правды не больше, чем сладкого меда в разбитом старом кувшине. Что же сотворил Аллах великий с твоими мозгами теперь, глупая курица?
Суровая нотация самой себе подействовала, но все же сомнение осталось.
– Или речь шла о каком-то другом Нур-ад-Дине?.. Подумай сама, безмозглая, не может же быть, что в городе только двое мужчин носят это, в общем, не такое и редкое имя…
Увы, и это умозаключение не помогло. Ибо мудрый внутренний голос, который временами куда умнее разума и к которому всегда прислушивалась почтенная Мариам, все время шептал: «Немедленно отправляйся к нему! Если он столь плох, как это утверждает молва, то он не будет прятаться от тебя в лавках… Он наверняка лежит дома, а его дочь, твоя тезка, Мариам, суетится у его ложа!»
– А это здравая мысль, – пробормотала почтенная женщина, вновь закалывая шаль изящной брошью. – Надо не бежать к нему домой, а просто пройтись по его лавкам. Спорю на динар, что я найду его всего за несколько минут!
Увы, так и осталось неясным, с кем именно спорила почтенная Мариам. Но уже через несколько минут она вновь вернулась в шумные проходы базара, уверенно переходя от одной лавки, принадлежащей Нур-ад-Дину, к другой. Каково же было ее удивление, когда оказалось, что нигде его нет! Более того, всего одного осторожного вопроса хватило, чтоб узнать, что «уважаемый Нур-ад-Дин» сегодня вовсе не появлялся на базаре. Но что было еще удивительнее – с запиской к приказчику на базаре с утра явилась дочь хозяина Нур-ад-Дина, красотка Мариам.
Дальнейший рассказ одуревшего от жары приказчика Мариам-ханым слушать уже не стала. И без того было понятно, что с Нур-ад-Дином случилось какое-то несчастье.
– Быть может, он вчера простудился, спасая меня из огня? И теперь страдает дома, считая часы, которые остались ему до кончины…
О, Мариам была вполне здравомыслящей женщиной. Быть может, она посмеялась бы над собой, если бы увидела себя со стороны. Но сейчас тревога за дорогого ее сердцу человека сжигала душу, и потому разум молчал.
Мариам возвращалась куда более спорым шагом, чем шла на базар. О, куда правильнее было бы сказать, что она почти бежала. А по дороге прикидывала, найдутся ли у нее дома все необходимые снадобья для того, чтобы излечить Нур-ад-Дина от любой мыслимой хвори, кроме, конечно, печали коленного сустава и тоски коротких волос.
Решив, что дома она найдет почти все, Мариам начала собираться. Одной корзины ей показалось мало, и она вытащила вторую – куда более емкую, хотя и куда более старую. Зато теперь можно было складывать отдельно мази и притирания, и отдельно – травы и порошки.
