Путешествие было невероятно быстрым. Уже на одиннадцатый день пути увидели мы в небе черную точку, что стремительно приближалась.
– Замечу, – тут голос Фаруха стал тише, – что мы сначала испугались, что нас выследила легендарная птица Рухх, что больше горы и страшнее преисподней. Точка приближалась. Бойся или не бойся, но с корабля бежать некуда… Мальчишка, что сидел в бочке на мачте, вдруг закричал: «Конь! Крылатый конь!» В этот момент я понял, что все время нас вела судьба. Конь кружил над нами, словно вел куда-то. И уже наутро мы увидели остров, а на его берегу порт. А в порту я встретил тебя. Похоже, что ты и есть тот горожанин из пророчества…
Я засмеялся.
– Что ты, Фарух! Теперь я просто смогу вернуться домой. А со мной, если ты согласишься отправиться прямиком в Багдад, поедет и моя жена, прекрасная Лейла…
Распахнулась дверь, и вбежал мальчишка.
– Синдбад-стражник, тебя и твоего гостя зовет к себе царь аль-Михрджан!
Фарух посмотрел на меня удивленно:
– Почему ты стражник?
– Потому что я служу начальником охраны порта – эту почетную обязанность мне поручил сам царь острова, великий маг и мудрец, который призывает нас к себе…
Мы поспешили во дворец.
В обычно пустом зале приемов я увидел всех тех, кто за этот год стал моими добрыми соседями и соратниками. Увидел и царя. Глаза его, обычно прячущиеся под бровями, в этот раз смотрели прямо:
– Здравствуй, Синдбад-Мореход!
От такого обращения я вздрогнул и вспомнил первую часть рассказа Фаруха… Так значит, вот о каком Мореходе говорило предсказание Хасана Басрийского…
– Здравствуй и ты, Фарух, сын Мариам-кушачницы. Знаю, что еще до заката ты заберешь с собой нашего брата Синдбада. Сбылось мое пророчество, Стражник. Ты подготовил охранников порта, теперь я могу отпустить тебя. Служба твоя закончена, но наши пути еще пересекутся. А пока мне осталось только проститься с тобой и сказать, что я рад тому, что некогда тебя прибило к берегу нашего острова. Помни, здесь всегда тебе рады. Здесь был твой дом, здесь ты нашел свою любовь. Сюда тебе предстоит еще вернуться… А пока – да хранит тебя Аллах, да распрострет он над тобою длань и продлит твои годы без счета в довольстве и счастье!
Фарух молчал, не в силах пошевелиться. Молчал и я.
Значит, теперь дорога к дому мне открыта. Я могу вернуться на родину, но теперь у меня есть место, куда я смогу вернуться и где осталась частица меня самого.
Тем же вечером мы с женой собрались и ступили на корабль. Фарух, как и обещал, до медяка рассчитался со мной. Теперь, по меркам любого купца, я был богат.
И последнее, что я сделал перед тем, как отплыть от причала острова Кассиль, – я послал дар Джафару-конюху. Это была золотая статуэтка крылатого коня.
Нам сопутствовала удача и помогала судьба. Вскоре мы без приключений добрались до Басры. Там меня встречали так, как и рассказывал Фарух. А он стоял рядом, довольно поглаживая бороду, и улыбался. Мне же оставалось только порадоваться своему спасению, вспомнить гостеприимный остров аль-Михрджана и порадоваться возвращению в свою страну.
На второй день мы отправились в Багдад, обитель мира. Со мной была моя прекрасная жена, друг Фарух и достаток, частью которого я обязан собственному усердию, а частью – честности Фаруха. Я прошел по улицам родного города и вернулся в свой квартал. Тот дом, который я некогда продал, стоял необитаемым… Мальчишки на улице сказали, что его хозяин уже давно исчез, а слуги султана не смогли войти даже в ворота. Ни пламя, ни топоры, ни воры не проникли внутрь.
– Это твой дом, – услышал я словно издалека голос аль-Михрджана, – он будет только твоим всегда. Войди и назови его «Обитель Морехода».
Вот так я попал домой. Зажил богато и спокойно. А рядом со мной теперь была моя жена, которая подарила мне счастье любви.
* * *
Смолк голос Синдбада-Морехода. В великом изумлении огляделся по сторонам Синдбад-носильщик.
– Никогда еще, о любезный хозяин, не слышал я ничего подобного. Душа моя в великом ликовании оттого, что теперь знаю я о чудесах Аллаха всемилостивейшего еще более и могу благодарить его за всесилие и мудрость.
– Что ж, носильщик. Значит, день сегодняшний был для нас обоих днем непростым. Я рассказал тебе свою историю, и ты ее услышал. Ты порадовал меня своим смирением, а еще необыкновенными стихами. Приходи же завтра в мой дом, и услышишь историю о втором моем путешествии.
Произнося эти слова, Синдбад-Мореход вложил в ладонь носильщика тяжелый кошель.
– Здесь сто мискалей
[3]
золотом. Теперь ты мой ученик. После дневной молитвы соберутся здесь мои друзья, и ты будешь первым среди них.
Макама вторая
В изумлении ушел Синдбад-носильщик вечером. И в изумлении пришел Синдбад-ученик наутро, чтобы услышать новую историю. И хозяин неспешно начал…
…Рассказ о втором путешествии
Жил я сладостнейшей жизнью и испытывал безоблачную радость, как я уже рассказывал вам вчера. Моя жена была светочем моих очей. Каждый день я благодарил Аллаха великого за нашу встречу. Но вот как-то раз два события одного дня вновь превратили спокойную реку моих дней в бушующий водопад.
Первое событие можно было бы назвать ничтожным. Вернее, в глазах окружающих оно таким и было, но для меня стало очень важным и радостным. Утро было таким прекрасным, а глаза жены рядом со мной – такими сияющими, что я не мог не протянуть рук и не притянуть Лейлу к себе.
За ночь я успевал изголодаться по ней, а она по мне. И сейчас моя жена, совершенно обнаженная, но ничуть не стесняясь, радостно отвечала на мои ласки.
В лучах солнца, что пробивались сквозь неплотно притворенные ставни, Лейла поднялась, слегка толкнув меня, чтобы я опустился на ложе. Я ждал того, что она захочет со мной сделать… Она скользнула вдоль моего тела и стала передо мной на колени. Но я был не в силах лежать и тоже опустился на колени перед ней, целуя линию между грудей, а затем опускаясь вниз, вдоль живота, к самой ее сути. Сначала моя прекрасная жена приподнялась, но потом я нежно уложил ее на подушки.
Лейла вскрикнула, когда я нашел руками налившиеся лепестки цветка страсти и, наклонившись, начал ласкать их языком. Жена обхватила меня за плечи, а я продолжал сладостное странствие языком по сладким и влажным складкам. Ей оставалось всего несколько мгновений до пика страсти, когда я резко поднялся.
– Не-е-е-е-ет! – воскликнула она.
Я нежно опустил ее на ложе.
– Перевернись на живот, любимая, – только и смог сказать я хрипло.
Лейла вытянулась на животе, глядя, как я возбужден. Она протянула руку к вздыбившемуся жезлу моей страсти.
