– О, как я голоден! – потирая руки, проговорил царевич.
– Не ты один, братишка… – рассеянно ответил Саид. Он еще помнил предостережение младшего брата и потому озирался по сторонам, пытаясь понять, откуда может грозить беда. Но все выглядело так мирно, что он успокоился и с интересом взглянул на роскошное угощение.
Через миг оба брата уже поглощали свежеприготовленную баранину. Валид же, не в силах просто наслаждаться спокойным вечером, не мог проглотить ни кусочка. Но вскоре и он, не видя вокруг ничего подозрительного, присоединился к трапезе.
Когда первый голод был утолен, путники услышали песнь уда. Прямо возле их стола, словно джинн из бутылки, появились красивые девушки. Лица их закрывали полупрозрачные накидки, а тела, окутанные газовыми одеяниями, в свете факелов казались столь прекрасными, что юноши не могли отвести от них глаз.
Музыка пела, девушки танцевали… Рядом с царевичем показался хозяин караван-сарая, безошибочным чутье угадав в Мансуре повелителя.
– О величайший, – уже на языке страны Ал-Лат проговорил этот толстый пройдоха. – Не обратишь ли ты свой взор на этих очаровательных девушек?
– Я вижу их, любезнейший…
– Нравятся ли они тебе?
– Пожалуй… Пожалуй, да… Их движения прекрасны и полны неги. Но лица… Лица мне не видны…
– Позволь мне подсказать тебе, о путник. Вот та, невысокая девушка, что танцует сейчас в круге… Она искусна не только в танце. Ее тело может доставить истинному ценителю страсти бездну наслаждения. А лицо ее, которое откроет такой ценитель, будет столь красиво, что у него не хватит слов, дабы описать девичью прелесть.
Царевич с интересом посмотрел на толстяка.
– Так ты говоришь, что она умела не только в танце?
– О нет, мой господин. Она умела во многих женских искусствах.
– Ну что ж, тогда моя сегодняшняя ночь будет куда интересней вчерашней. Пусть она ожидает меня в моей опочивальне…
– Повинуюсь! – Хозяин караван-сарая попятился, ежеминутно кланяясь.
– Чего хотел этот лис? – спросил Саид.
– Он приготовил для меня особую постель, безошибочно угадав во мне царственную особу. Сегодняшняя моя ночь будет куда удобнее вчерашней.
Что-то в голосе Мансура показалось Саиду подозрительным, но он решил более ни о чем царевича не спрашивать, а просто, когда все улягутся, подслушать, что же будет происходить в его комнате.
Затихла музыка, исчезли танцовщицы. И вскоре царевич Мансур, сладко потягиваясь, поднялся со своего места.
– Я устал и иду спать.
И, тяжело ступая, царевич начал подниматься по ступенькам. Валид следил за каждым его шагом и потому заметил, как в полумраке балкона, нависшего над большим залом, где трапезничали путешественники, мелькнула девичья фигурка, скрывшись в комнате, предназначенной для царевича.
«О да, Мансур, тебя ждет интересная ночь…»
Валид, конечно, не ошибся. Да и как мог ошибиться самый наблюдательный, да и самый рассудительный из троих сыновей царя Омара?
Комната царевича была освещена. Хотя правильнее было бы сказать, что огонек светильника, стоявшего у приоткрытого окна, лишь разгонял непроницаемый мрак. Но этого Мансуру оказалось достаточно, чтобы разглядеть на своем узком ложе девичью фигурку.
– Да будет благословен твой вечер, прекраснейшая, – проговорил он.
Но девушка лишь улыбнулась и похлопала по ложу рядом с собой.
– Ты нема? Или не понимаешь моих слов?
Девушка вновь улыбнулась, на этот раз чуть шире.
– Ну что ж, ты решила поиграть со мной? Тогда я приму твою игру… А что ты еще умеешь, красавица?
Царевич опустился рядом с девушкой и с интересом начал разглядывать ее необычное одеяние, правда, не решаясь пока прикоснуться к нему руками.
Похоже, что девушка все же прекрасно понимала Мансура. Потому что она встала на колени рядом с юношей и начала весьма умело освобождать его от пояса, на котором висела тяжелая сабля. Мансур, улыбаясь, развел руки в стороны, давая своей гостье возможность делать все, что она захочет.
За саблей последовали сапоги, за сапогами чалма… Потом на пол упал кафтан. Девушка молчала, но так выразительно играла глазами, так умело действовала руками, что царевичу не нужно было ни единого слова. Вино, что он пригубил за ужином, не просто разогрело его. Оно набатом стучало в висках, кружило голову, наполняя самыми немыслимыми фантазиями распаленное воображение.
И чем меньше оставалось одежды на Мансуре, тем сильнее становилось его желание. Да, эта чужеземная красотка не похожа на наложниц гарема отца, не похожа она и на многих иных девушек, что побывали на роскошном ложе царевича. Эта все знала сама. Она ничего не боялась, и, это было видно по каждому ее движению, прекрасно знала, чего хотела.
Вот упали на пол плотные дорожные шаровары, вот за ними последовала шелковая рубаха. Тело царевича пришлось по вкусу юной гостье – она с видимым удовольствием прошлась руками по его плечам, груди, решительно опустилась к средоточию страсти, чтобы задержаться здесь лишь на один миг дольше, чем длилось бы легкое касание.
Голова Мансура шла кругом. Он не замечал ни того, что девушка, играя с ним, успела внимательно осмотреть все уголки комнаты… Проходя мимо царевича, словно в танце, она провела руками по замкам тяжелых сундуков… Невзначай несколько раз подняла пояс с саблей, очевидно пытаясь понять, где же этот юный путешественник держит ключи от больших замков, которыми были эти сундуки отягощены.
Ничего этого царевич не замечал. Игра, что затеяла с ним его безмолвная гостья, так затянула его, что он готов был наброситься на нее, словно зверь. Девушка прекрасно это поняла, сразу перестала осматриваться по сторонам и прильнула к царевичу. Тот, застонав, начал срывать с нее одежду. Девушка лишь улыбалась, позволяя ему быть не пылким, а резким, не страстным, а грубым.
И тут он впился в ее губы поцелуем. Его поцелуй отдавал необузданной, невыразимой страстью. Его язык скользнул в ее рот. Глубже, глубже… На языке все еще ощущался привкус вина. Через мгновение он опрокинул ее на спину и упал рядом, почти не сознавая, как это произошло.
Девушка, быть может, испугавшись, попыталась оттолкнуть его. Она знала, что ему нужно, и позволяла ему это сделать. Но ее сопротивление еще сильнее воспламенило его.
– Умница, так ты мне нравишься… Ничего не говори, и тогда я буду ласкать тебя долго-долго… Когда-нибудь ты будешь рассказывать всем, что провела эту ночь со мной… но… Т-с-с, я просто путник…
Нет, Мансур не был пьян. Не был пьян по-настоящему… Но долгое странствие, незнакомое ложе, странное хмельное питье сделали свое дело. Те крохи здравого смысла, что еще остались в его разуме, замкнули ему уста, и он снова приник долгим поцелуем к губам девушки. Похоже, ей это совсем не понравилось. Но Мансур был намного сильнее. Он навалился на нее и терзал ее губы своими, не давая той даже вдохнуть воздух.
