– О Аллах всесильный! – прошептала Мариам. – И что теперь?
Амаль растерянно молчала. Она была уверена, что все исполнится именно так, как это описано в волшебной книге, конечно, забыв, что всякий рецепт, все равно – лепешек ли, волшебного ли зелья, требует точного соблюдения и умелых рук.
Тем временем зелье действительно стало бледнеть. По его поверхности пошла пена, потом пена спеклась в ярко-зеленые комки… А потом с шипением варево стало проедать медь миски и капать в огонь, отчего пламя окрасилось сначала в ярко-желтый, а потом в светло-голубой цвет.
– Амаль, что мы наделали?!
О, как же здесь было Мариам не закричать. Ибо под кухней находился обширный подвал с припасами, не терпящими дневного жара. Варево же, как было девушкам прекрасно видно, добралось уже до камней под очагом и вот-вот грозило пролиться сквозь толстые плиты пола.
К счастью, каменные плиты оказались вареву «не по зубам», и оно, пошипев еще немного, темными лужами стало остывать у погасшего очага.
Свиток третий
– Ох, подружка, ну и натворили мы дел! Хорошо, если батюшка не заметит этого безобразия…
– Но отчего он должен что-то замечать? Вот мы сейчас развеем в воздухе то, что осталось от медной миски, а потом… Потом уложим новые камни. И все станет как было!..
– Развеем? – с нескрываемым страхом спросила Мариам.
– Ну да. Это совсем просто, я такое давно умею. Мама всегда говорит, что ломать не строить. Ну, не бойся…
– А может, все-таки не надо?
Но Амаль, отвернувшись от подруги, уже решительно зашептала. Миг – и медная миска без дна побледнела и в самом деле исчезла.
«Воистину, доченька, ломать не строить», – подумала Маймуна. Она готова была помочь юной колдунье, но оказалось, что с такими чудесами девушка умеет справляться совсем недурно.
Одного движения брови Амали было довольно, чтобы под очагом появились новые камни.
– Ну вот, теперь все как надо!
Мариам только кивнула – и в самом деле, теперь все было как надо, даже вонь рассеялась. А вот страх еще не прошел.
– Аллах великий, – проговорила девушка, – уже и солнце клонится к закату. Скоро закроются все лавки, батюшка вернется домой. А у меня ничего не готово… Да и Нур-ад-Дин может заглянуть…
Амаль очень хотела увидеться с Нур-ад-Дином (быть может, вчерашние мечтания сегодня окажутся отрадной истиной). И потому она просительно посмотрела на Мариам и предложила:
– А давай я помогу тебе печь лепешки? Ты же знаешь, они получаются у меня вкусными-вкусными.
Мариам кивнула – лепешки Амали действительно получались удивительно ароматными и пышными. И никогда не пригорали. Быть может, здесь и крылось истинное волшебство?
Вскоре девушки уже вдвоем хлопотали у печи. Мариам резала овощи, а под руками Амали поспело тесто. Ей было достаточно всего лишь дюжины минут – и вот уже первые лепешки опустились на дно глубокой сковородки с кипящим маслом.
Да, на этот раз чудо было подлинным. Амаль что-то напевала над сковородой, на блюде рядом росла гора румяных лепешек. Но… Но руки Амали были пусты – она ничего не переворачивала и не складывала. Все это делала за нее толстая глиняная сковорода: когда лепешки были почти готовы, с двух сторон этого привычного предмета появлялись две тоненькие трехпалые ручки, которые аккуратно приподнимали лепешку, чтобы лишнее масло стекло, а потом так же осторожно укладывали ее на блюдо. Мариам даже показалось, что она слышит, как сковорода тихонько подпевает Амали.
Девушка тряхнула головой, чтобы избавиться от наваждения. Но ничего не изменилось. Румяная лепешка легла на блюдо, а тоненькая ручка, выросшая откуда-то из-под дна сковороды, спряталась обратно.
– Ну вот, – проговорила довольная Амаль, – лепешки готовы.
– Подру-ужка, – протянула Мариам, – это же настоящее чудо!
Девушка зарделась.
– Да, а мне казалось, что ты тоже так умеешь… Мариам отрицательно покачала головой. Увы, ей приходилось вооружаться инструментами, более похожими на инструменты лекаря, только для того, чтобы зажарить в масле лепешки или целый кусок мяса, как любил отец.
Стукнула калитка – и отец, Нур-ад-Дин-старший, вернулся домой. Амаль, неловко кивнув, поспешила ретироваться, так и не дождавшись прекрасного жениха Мариам.
В полуоткрытую калитку за ней скользнула и Маймуна – она была невидима, но отнюдь не бесплотна, и потому порадовалась рассеянности дочери.
Свиток четвертый
«Как он был прекрасен тогда, когда мы увиделись в доме у этой дурочки! Как учтив! Как благовоспитан! Как всего несколькими словами показал, сколь интересна я, Амаль, ему, сколь большие надежды связывает он с этим знакомством!»
Вновь и вновь, мысленно погружаясь в тот вечер, Амаль перебирала слова Нур-ад-Дина и свои ответы, как красавица перебирает разноцветные украшения, любуясь игрой камней и благородным отблеском золота.
Я спросила, был ли хорош его день. Так велит обычай… К тому же я мечтала услышать и его голос. Ибо у такого прекрасного юноши и голос должен быть столь же прекрасен.
– Ах, Амаль, – ответил он, умнейший из мужчин мира. – День мой был неплох. Торговля идет неторопливо. А большего требовать не следует. Хорош ли был твой день, красавица?
Да, он назвал меня красавицей! Для него я и стала красавицей с первого взгляда, а быть может, и с первого вздоха… Быть может, он почувствовал, что я самой судьбой предназначена ему… Быть может, его тонкая душа сразу разглядела мою, сразу потянулась к ней, сразу ответила на неслышном языке нарождающейся любви…
Я же, скромно опустив глаза, ответила:
– Благодарю тебя, уважаемый. Я сегодня успела лишь помочь матушке, и истолочь зерно, и убраться в доме, и… и, конечно, поболтать с Мариам.
О, с каким бы удовольствием, с какой бы радостью я начала свой рассказ с того, что описала бы свои мечты о нем, желанном! Но и тут обычай сдержал мое признание, уже почти готовое прорваться наружу. Однако его ответный взгляд был столь пронизывающим, столь знающим! Он сразу услышал, чего я не сказала ему! Черные глаза осветили мой разум, согрели мою душу первыми лучами надежды… Мне даже показалось на миг, что с уст его готово уже было сорваться пылкое признание.
Но и над ним, готовым ответить на мой безмолвный призыв, тоже довлели традиции. Ибо он спросил лишь:
– О чем же ты, уважаемая, болтала с моей невестой?
Да, этим вопросом он пытался усмирить свои желания – не зря же вспомнил об этой дурочке Мариам. Но пытаться усмирить желания столь же глупо, как пытаться окриком остановить мчащегося коня, и потому я поняла все, что он хотел мне сказать. Поняла и взглядом же ответила, что пылаю к нему неземными чувствами и согласна на все. Но вслух пришлось ответить совсем просто… И лишь для того, чтобы простушка Мариам не поняла, что наши души уже обо всем договорились.
