Первой вниз упала веревка, а вслед за ней, с овечьей шкурой в обнимку, в сено тяжело рухнул Гарун.
– А где стража? – опомнился Мирджафар. – Не может быть, чтобы дом Суррахима не охранялся получше иного дворца!
– Во время падения ты, должно быть, сильно ударился головой, – усмехнулся Маджид. – Ну что за дурацкий вопрос? Здесь действительно было… хм… несколько стражников, но им всем – надо же, какое совпадение! – внезапно очень захотелось спать. Такой ответ тебя устроит?
– Извини, – смутился Мирджафар, – мне не следовало беспокоиться о них.
– Ладно, хватит болтать, – махнул рукой берберский воин. – Надо убираться отсюда, пока мы не перебудили весь город.
Внезапно из густой тени выскользнул какой-то человек, молча вскочил на козлы, стегнул быков, и через мгновение арба растворилась в темноте.
– Пошли, – сказал кади, – Джабира ждет нас с лошадьми неподалеку.
– Джабира? – изумился Мирджафар. – Да ты в своем уме, Маджид? Зачем ты ее сюда потащил?
– Ох, шейх, – старик покачал головой. – Ты воистину повредился в рассудке. Да я ради нее только все это и затеял. Ты должен быть ей благодарен за то, что она настояла на том, чтобы я вытащил и тебя, и твою тощую принцессу!
– Должно быть, мой разум отказывается принимать все вокруг! Прости меня, мудрый воин! – кивнув, ответил Мирджафар. – Но нам надо торопиться.
– Не я задерживаю вас, – пробормотал под нос Маджид.
Следуя за бербером-вождем, они углубились в темные кривые улочки, ведущие к старому городу. Джабира ждала их недалеко от базарной площади. Вскочив в седла, маленький отряд выехал из спящего города. Через несколько лиг вождь берберов остановил своего коня.
Небо все еще было черным, без малейших признаков приближающегося рассвета, хотя огромная серебряная луна уже висела над самым горизонтом. Василике молча наблюдала, как на ночное светило медленно наползает туча. Она понимала, что пришло время расставаться: отцу Джабиры пора было исчезнуть – не следовало рисковать. Ее сердце разрывалось от сочувствия. Страшно подумать, что творилось сейчас с самой Джабирой – ей хотелось и последовать за ним, и остаться здесь, с Василике и Мирджафаром.
– Дочь, ты свой выбор уже сделала. Я возвращаюсь домой. Тебе следует вернуться к бею – ибо так уже однажды распорядилась судьба. Ты уже делала этот шаг.
– Там Мустафа, – прошептала Джабира. – Там любимый…
Свиток тридцать первый
– Воистину, – проговорил Мирджафар, – твой отец, Джабира, сделал для нас невозможное.
– Он так понимал свой долг, – пожала плечами девушка. – Вон впереди, видите, левее минаретов?..
– Там… мачты?
– Да, мой принц, – ликуя, проговорила Джабира. – Это дхау, дхау принцессы Василике! Гарун нашел их среди бесчисленных судов Искендерума. А дальше все было куда проще…
Только сейчас Мирджафар в полной мере смог осознать все происшедшее – и чудо появления Маджида-вождя, и радость свободы.
– Но почему твой отец, девочка, не отбил нас у туарегов? Отчего позволил нам увидеть плен? Отчего не успел раньше?
– Ты неблагодарный трус, а не принц! – вскричала Джабира. – У отца была всего горстка людей. Они бы полегли в неравной битве с туарегами… И ты бы увидел райские кущи в тот самый миг, когда Василике стала бы рабыней… Или наложницей Суррахима…
Мирджафар опустил голову от стыда. В словах отчаянной берберки была истина, а вот он позволил себе быть неблагодарным, позволил себе с надменностью владыки судить о том, о чем почти ничего не знал.
– Прости меня, мудрая дочь великого отца… Я позволил себе быть неблагодарным… Это верно. Однако от сего дня до последнего вздоха я буду благодарить Аллаха всесильного за каждый день своей жизни, подаренный твоим, достойная Джабира, великим отцом.
Девушка лишь покачала головой. Более ничего сказать она не захотела. Да и не успела: дорога вела их маленький отряд все ближе к морю. Вот показались причалы, вот закачались на волнах крутобокие дхау.
– Все три! Свадебный поезд принцессы! – В голосе Мирджафара смешались восторг и изумление.
– О да, Горный Лис! – со смехом ответил Гарун. – Они ждут лишь прекрасную пассажирку – и готовы тронуться в путь сей же час!
Василике все еще не могла прийти в себя – события сменяли друг друга слишком быстро. Теперь она опять была принцессой, невестой шейха Мустафы. И радость освобождения в который уже раз сменилась горьким осознанием того, что, даже любимая, она принадлежит истории, а не тому, кто дорог ей более всего в мире.
– Да воссияет солнце над твоей венценосной главой, о принцесса! – раздался рядом громкий голос.
Девушка вздрогнула. Она почему-то не сразу сообразила, что кораблями кто-то должен управлять, что команда с нетерпением ждет минуты, когда она ступит на палубу.
– Я благодарю тебя, отважный капитан! – прошептала девушка. – Должно быть, вы готовы отправиться в путь?
Капитан (кто же еще мог приветствовать ее?) самодовольно усмехнулся.
– Я лелею надежду, о славнейшая, что путешествие наше будет быстрым и легким.
– Я мечтаю об этом, достойнейший…
Более ничего сказать Василике не смогла – силы оставили ее. И весь путь до роскошной каюты, достойной принцессы Бизантия, девушка проделала на руках у Мирджафара.
Слова капитана не расходились с делом. Утро встретило дхау свадебного поезда легким попутным ветерком и сиянием небес.
Мирджафар стоял на носу и любовался бескрайним простором. К счастью, берега, столь неприветливые и коварные, растаяли в ночи, а впереди была лишь дорога к дому. Он, верный своему слову, сопровождал невесту брата.
И от этой мысли поблекла вся краса мира перед его глазами. Сейчас он должен был принять решение. Именно сейчас.
Он любил эту женщину больше самой жизни, он готов был отдать всего себя за один лишь ее благосклонный взгляд. Он бы без тени сомнения назвал себя счастливейшим из смертных, если бы она согласилась разделить с ним все дни его жизни. Да, он, должно быть, добрую сотню раз говорил ей, что их встреча – это судьба. Но такой ли судьбы хотел он для нее и себя?
Тогда, всего полгода назад, счастье обладания ею было для него самоцелью. Теперь же он готов был, подобно отцу, назвать иноземку своей женой.
Своей. А не женой своего брата.
– Аллах великий, но какая всесильному базилевсу разница, чьей женой станет его названная дочь? Да, не старшего из сыновей, не наследника престола, но женой принца, сына бея…
Мирджафар проговорил все это и сам устыдился фальши, что звучала в его словах. Увы, он понимал, что самое главное сражение в своей жизни, сражение за счастье взаимной любви, ему еще предстоит. И исход этого сражения ему неведом.
