Неизвестно от чего, то ли от тепла мыльни, то ли от запаха мирры, источаемого маленькой горелкой, огонь в которой маленькая нубийка неустанно поддерживала, Хамиду стало клонить в сон. Действия карие Айши не были бережными, но и причинить боль она не хотела, как иногда к этому стремились другие помощницы, то тайным щипком, то другой мелкой каверзой вызывая слезы на глазах наложниц. Странная, отстраненная покорность овладела девушкой. Неторопливые, но уверенные действия старухи делали свое дело. Отдаться в ее власть было даже в чем-то приятно.
И вдруг, когда девушка лишь с тенью прежней застенчивости позволила карие Айше осыпать выпуклость ее лона и соски грудей розовой пудрой, она неожиданно почувствовала, как одна из ладоней старухи ловко раздвинула ее бедра, а потом вытянутым пальцем что-то нащупала внутри и резко просунула его в глубину.
С испуганным криком девушка вскочила на ноги, как будто ее ударили. Горшок с от, стоявший подле скамьи, опрокинулся и покатился по полу.
– Не смей меня трогать!
Отпрянув в самый дальний угол комнаты, она оказалась в темном алькове, третьем из смежных помещений хаммама, где царивший мрак мог скрыть ее наготу. Минуту стояла тишина, лишь где-то высоко над головой раздавался звук льющейся воды. Девушка прижалась спиной к стене. Струйка темной теплой крови стекала по внутренней стороне бедра.
Карие Айша не сделала попытки последовать за ней, девушка увидела, что вместо этого старуха смеется и качает головой. Затем она встала, обернулась к служанке и несколькими жестами – обычный язык общения дворцовой прислуги – дала ей краткие указания.
– Можешь выйти оттуда. – На мгновение старуха застыла в дверях купальни, уперев руки в бока. – Нечего трусить.
Хамиде казалось, что от страха сердце выскочит у нее из груди, но голос старой женщины звучал мирно, она вовсе не сердилась.
– Вот для чего я сделала это, дурная девушка. – Она показывала девушке на крохотную, с наперсток, шкатулочку, украшенную серебряной филигранью, которую держала в руках. – Благовония…
– Уйди от меня! – Глаза девушки начало щипать.
– Ай-яй-яй! – Карие Айша нетерпеливо облизнула сухие губы. – Разве ты не этого хотела? Ну что ж, ты отказываешься… Значит, тебе нужно было что-то другое…
Хамида покорно позволила увести себя во вторую комнату, от пережитого она словно лишилась последних сил. На нее осторожно надели тунику из муслина, такую тонкую, что она казалась прозрачной. Карие Айша продолжала что-то бормотать, обращаясь по временам к девушке, а иногда себе под нос, увещевая и успокаивая ее в одно и то же время.
– И что за суматоху ты подняла? Нечего так бояться. В конце концов, он обыкновенный человек, как все. Ты лучше посмотри, какая у тебя стала кожа, правильно у нас говорят, настоящее молоко, нигде ни пятнышка. Радость, чистая радость наслаждаться такой. И не будем мы ничего бояться, а то что же хорошего выйдет?
Теперь она старалась не прикасаться к телу девушки. Вместо этого, обернувшись к своим снадобьям, она выбрала из них два, которые находились в самых маленьких ларцах, золотом и серебряном. Поднеся их к свету, скудно освещавшему середину комнаты, старуха приоткрыла крышечки на ларцах и принялась дотошно изучать содержимое.
– Хм, хм… Горячее или теплое? – доносилось до Хамиды ее тихое бормотание.
Девушка следила взглядом, как та выложила оба ларца на ладонь одной руки и затем, растопырив пальцы другой, принялась водить ими по боковым сторонам ларцов, будто ощупывая воду, прежде чем войти в нее.
– Теплое? Или лучше горячее? – Она кинула изучающий взгляд на девушку. – Нет, не горячее… Все же нет…
Из золотого ларчика она вынула какой-то предмет, который показался Хамиде яркой бусиной, и протянула ей:
– Съешь.
Бусина оказалась маленькой, обернутой в золотую фольгу лепешкой. Послушно девушка положила ее в рот и проглотила.
В это время из другой комнаты появилась служанка. На вытянутых руках она держала поднос с питьем в высоком кубке и блюдо с фруктами. Не дойдя пары шагов, девушка остановилась и, как показалось Хамиде, со страхом взглянула на карие. Та забрала блюдо из рук перепуганной девушки и нетерпеливым взмахом руки приказала ей удалиться. Сама же выбрала один из плодов – грушу, имевшую удлиненную, едва заметно утолщающуюся к концу форму, и присела рядом с Хамидой.
– Вот, девушка. Ты больше не будешь бояться?
Она потрепала ее по руке. Слова эти прозвучали скорее утверждением, чем вопросом.
– Не буду, карие.
Но снова испуганное сердце Хамиды подпрыгнуло и забилось в грудной клетке, причиняя боль.
– Не волнуйся. Сейчас у нас стоят тихие времена.
Карие Айша протянула девушке ладонь с грушей, будто предлагая отведать ее. Хамида покачала головой, сама мысль о еде была ей неприятна, но, к своему удивлению, увидела, что старая женщина поднесла грушу к собственному рту и откусила кусочек.
– Теперь смотри за тем, как я это делаю. – С этими словами пальцы карие Айши крепко обхватили утолщенный конец плода, почти сжав его в кулаке. – Видишь, сначала ты делаешь вот та-ак… Но только следи, чтобы твой большой палец находился здесь.
При этих словах большой палец самой карие стал совершать круговые поглаживающие движения по зеленому основанию груши.
Взгляд девушки пробежал от руки старухи к ее лицу, потом обратно. Карие Айша поднесла плод к губам, будто намереваясь опять откусить кусочек, но вместо этого разжала губы, высунула кончик языка и стала водить им, делая такие же ласкающие движения, что и пальцем, по основанию груши. Горячее щекочущее чувство стыда, зародившись где-то в подмышках, сделало их влажными, поднялось к плечам девушки, затем бросилось краской на шею и лицо. Язычок, продолжая трудиться, стал подниматься по телу груши к ее верхней части, обежал черенок и спустился обратно.
Хамида пыталась отвести взгляд от этого завораживающего действа, но не могла. За стенами хаммама чья-то невидимая рука, возможно, маленькой нубийки, выключила воду, и журчание фонтана стихло. Все помещения бани погрузились в абсолютную тишину. Розовый язык старухи не переставал сновать вверх и вниз по плоду, вверх и вниз, потом внезапно ее губы сомкнулись и груша почти исчезла у нее во рту. Она впилась зубами в сочную мякоть.
Возглас смеха, тонкий и возбужденно-прерывистый, вырвался из горла Хамиды, чтобы тут же умереть на губах. И тотчас она осознала, какие странные перемены происходят с ее телом. Блаженное ощущение тепла, совершенно отличное от того горячего чувства стыда, которое она только что испытала, объяло ее: чувство покоя, защищенности и умиротворения. С легким вздохом она расслабила плечи, ее пальцы, только что сжатые в кулаки, медленно разжались, беспорядочное биение сердца замедлилось. Карие Айша продолжала свой наглядный урок, но смущение и страх девушки каким-то чудом исчезли. Лицо ее, всего минуту исказившееся в стыдливой гримаске, обрело прежнее выражение. Чувство легкости, почти невесомости, охватило ее, но в то же время ей казалось, что тело ее оборачивают в бархат. Так начал действовать, хоть девушка и не знала этого, опиум, который дала ей карие Айша. Словно большой птицей парила она теперь где-то под самым куполом.
