При слове «детектив» у моего собеседника округлились глаза.
— …в связи с исчезновением Леонида Павловича Серегина.
Каморный побагровел и заерзал на стуле.
— А поскольку мне необходимо поговорить со всеми сотрудниками фирмы, я подумала: почему бы не начать с вас? Тем более что директора нет на месте.
Однако я изрядно напугала господина «помощника и вообще правую серегинскую руку», ибо он тотчас же поспешил извиниться и объяснить причину «своего, понимаете ли, странного поведения»:
— Оно, вероятно, вас несколько шокировало…
Ну, милый мой, мне и не с такими шокирующими вещами приходилось сталкиваться.
— Дело в том, что… В общем, я, собственно, не считал нужным скрывать от кого-либо… в том числе и от Аллы Викторовны, что желал бы быть на месте Серегина…
Ну, ясное дело! Товарищ Каморный — человек честолюбивый…
В общем, он, как и следовало ожидать, был о себе довольно высокого мнения и считал ниже своего достоинства «сидеть у Серегина в подчинении». После исчезновения шефа сотрудники стали косо смотреть на него, тем более что накануне своего приезда Серегин позвонил Каморному и сообщил, что договор уже подписан, все дела улажены и завтра он прилетает домой. Вот. Возвращается. А поскольку разговор этот состоялся вечером, ни директора, ни секретарши Аллочки, то есть Аллы Викторовны, на работе, естественно, уже не было, Вениамин Анатольевич все доклады решил отложить на потом, раз к обеду Серегин обещал прибыть в «Горностай» самолично. Утром он, конечно, доложил кому следует о разговоре с шефом, но, когда выяснилось, что Серегин исчез, Каморный попал под подозрение не только у сотрудников милиции, но и у своих собственных сослуживцев, так как только он один знал о приезде Леонида Павловича. Вот ведь беда какая.
В конечном итоге Каморный пожалел Серегина, потому как в душе не желал тому ничего плохого, и выразил надежду, что произошло какое-то недоразумение, что Леонид скоро отыщется и все будет хорошо.
Вот и все, что я узнала.
Гораздо интереснее было бы, если бы выяснилось, что Серегин случайно узнал о многолетней связи своей жены и Каморного. Могла бы тогда иметь место такая сцена: обуреваемый ревностью, Леонид Павлович в неистовстве хватает пистолет (а еще лучше — духовое ружье) и с воплем: «Убью его, ее и себя!» начинает с себя.
Но ничего подобного в действительности не было.
Глава 3
На следующий день я проснулась с тяжелой головой. Голодная и злая. Настроение — хуже некуда. Всю ночь снилась жуткая красавица Маргарита Васильевна, журналистка, которая учила меня жить.
Кстати, Каморный тоже снился мне. Слащавый такой. Противный. «Не виноватая я, — говорит. — Он сам пришел». Собственно, на Каморном мой ночной кошмар и прервался.
Я встала, пошлепала в кухню и начала копаться в холодильнике.
Так вот о Каморном. Или этот человек прекрасный актер, или он действительно ни в чем не виноват. Да и есть ли у господина помощника веские причины для убийства шефа?
Странно я изъясняться начала. Аллочка так влияет, что ли?
Так есть или нет? Вообще-то — вряд ли. Хотя кто его знает? «Мой метод прост: брать всех под подозрение…»
Но сотрудники-то должны его знать. Просто так подозревать не будут: дыма без огня не бывает.
Что это меня на цитаты потянуло? Не к добру все это, определенно не к добру. Какие только мысли не придут в голову на голодный желудок!
А может, он весь из себя порядочный и не виновен вовсе… О ком это я, о желудке или о Каморном? Запуталась совсем.
Стоп! Думается мне, что от голодного бреда, на который были похожи все эти мысли, можно избавиться только одним способом. Поэтому — сначала кофе, завтрак, контрастный душ, а уж потом все остальное.
* * *
В следующий мой визит в фирму «Горностай» меня заинтересовал «Экспериментальный участок» — владения некоего Андрея Семеновича Тулузова. Вернее, не участок, разумеется, а его хозяин.
Как мне позже удалось выяснить, до прихода в «Горностай» Тулузов работал на фабрике пошива верхней одежды. Но с началом перестройки и ускорения дела на фабрике шли все хуже и хуже, производство сократилось настолько, что пошивать верхнюю одежду для граждан стала лишь третья часть работников. В общем, милейший Андрей Семенович оказался, как говорится, не у дел. Пробовал работать в нескольких фирмах с громкими названиями. Но одни фирмы просто-напросто развалились, от других только эти самые названия и остались, что в принципе одно и то же, а в третьих, Тулузову самому отчего-то не нравилось зарабатывать на хлеб насущный. В общем, нигде он, горемычный, долго не задерживался, пока не очутился в «Горностае». Здесь милейший дядечка внезапно почувствовал себя как рыба в воде и развернулся, как мне сказали, «на полную мощь своих сил и способностей».
И вот я стояла и стучала в дверь «Экспериментального участка». Никто не отвечал. Тогда постучала сильнее. Результат тот же. Повернулась к двери спиной и что есть силы лягнула ее, обшарпанную. Я дверь имею в виду. И едва не упала.
— Можете обернуться, — насмешливо сказали сзади.
Я вздрогнула. Возмущенно оглянулась.
В проеме двери, опираясь рукой о косяк, стоял высокий красивый мужчина на вид лет эдак тридцати пяти.
— Вы… Почему вы… — я аж дара речи лишилась.
— Сударыня, вы чуть не ударили меня своей очаровательной ножкой, — мужчина улыбнулся.
— Почему вы сразу не открыли? — перешла я в наступление.
Меня молча взяли под локоток, но я резко вырвала руку, мы вошли в комнату, и я уселась в вертящееся кожаное кресло, как только это было мне предложено.
— Честь имею представиться — Андрей Семенович Тулузов. Чем, простите, обязан?
Нахал.
Тулузов бесшумно прикрыл дверь, подпер спиной тот косяк, на который только что опирался рукой, и встал напротив меня в позе Наполеона.
— Могу я спросить, прекрасная незнакомка, как вас зовут?
Кот мартовский.
— Частный детектив Татьяна Александровна Иванова, — отчеканила я как можно строже.
Он и бровью не повел. «Частный детектив» не произвел на хозяина экспериментального цеха — или участка, мне все равно, — ни малейшего впечатления. Ну и пожалуйста. Ну и подумаешь.
И неожиданно для себя добавила:
— Можно просто Таня.
Зачем сказала? Глупая женщина…
А хозяин участка театральным жестом притронулся к воображаемой шляпе и слегка поклонился.
— Весьма признателен за оказанное доверие. Так чем могу быть полезен?
Пренеприятный мужик. Самонадеянный. Но обаятельный. И, кажется, довольно милый. Породистый.
Спохватилась: «О чем думаю?» И тогда коротко объяснила, для чего, собственно, явилась пред светлые очи господина Тулузова.
