Перекинулись парой фраз. Музыка грохотала не смолкая. Разболелась голова. В общем-то, девушка уже пресытилась впечатлениями и была не прочь отправиться восвояси.
Леопольд Львович кашлянул:
– Муся, мы здесь всего два часа, а тебе надоело? Разве ты не хочешь попасть на vip-after-party дизайнеров? Было сложно договориться, между прочим.
– Зайчонок, у меня был сложный день, и я с ног валюсь! Но я очень тебе благодарна за культурную программу, – она невольно улыбнулась, вспомнив, насколько интереснее и познавательнее было на спектакле.
– Но там будут знаменитости! Тебе все приятельницы позавидуют, когда расскажешь!
Не вдохновилась:
– Сходи сам, я не обижусь.
Пошла к выходу. Мужчина помедлил и последовал за ней.
«Чертов старик!» – выругался Андрей, едва успев затормозить: рассеянный пенсионер переходил дорогу на красный цвет. Немов не пребывал в восторге от предстоящего интервью для первого канала, но опаздывать из-за подслеповатых пешеходов крайне не хотелось.
Подъехал к Останкино. На ресепшине уже ждала редактор программы. Поздоровалась. Повела в гримерку, походившую на советскую парикмахерскую с тяжелыми вращающимися креслами. Попросила подождать, предварительно вручив листы формата А4 с вопросами, которые будет задавать ведущий.
Вернулась через десять минут, поманила рукой, отвечая в закрепленный у рта микрофон: «Да, аппаратная, стартуем? Ок». В студии Андрея усадили на диванчик. Напудренный ведущий начал читать по телесуфлеру текст:
– Как считают эксперты, наступающая неделя будет важной для формирования дальнейшей динамики российского фондового рынка. Настроения игроков будут связаны с изменениями цены на нефть и движениями мировых торговых площадок. Неделя богата на появление данных экономической статистики США, за которыми инвесторы следят с особым вниманием. Индекс РТС вряд ли сможет продемонстрировать исторические максимумы, если не возникнет весомых аргументов для роста. Специалисты заявляют, что на российском фондовом рынке наблюдается дефицит инвестиционных идей, и участникам приходится искать сопутствующие индикаторы. Сегодня мы пригласили в студию аналитика…
Камера сделала наезд на Немова. После окончания съемок позвонил босс, поинтересовался, как все прошло.
Как всегда, на высшем уровне. Да, в офис заеду. Разумеется, предложение по привлечению инвестиций по инновационной программе подготовил.
Редактор поблагодарила за участие, восхитилась «профессионализмом и компетентностью». Вызвалась проводить до выхода. Женщине было лет сорок, природные данные – не самые плохие, но, видимо, ей отчаянно не хватало времени, чтобы придать этим данным лоск и ухоженный вид.
– Спасибо. Найду дорогу самостоятельно, – отказал он.
ГЛАВА 17
– … и потом ублюдок избил двоих полицейских, взял одного в заложники и чуть не вышиб ему мозги. Преследовали три часа! Если бы не авария, до вечера бы мотались, Шумахер еще тот, – шеф полицейского участка презрительно хмыкнул в телефонную трубку.
Крайтон – настоящая заноза в заднице. Таких проблемных давно не было. Однако и везучий же! Машина искорежена, а у самого – несколько царапин. Пока по делу ведется следствие и изучаются материалы для предварительных слушаний, злоумышленник будет этапирован в окружную тюрьму. С начальником которой, своим закадычным приятелем Реем Блэквудом, шеф и общался в данный момент.
– Счел долгом предупредить, чтобы ты за ним внимательнее приглядывал, – продолжил он. – Может, утихомиришь немного. А то ж его придется часто на допросы вывозить. Геморрой изрядный. Дергается, как девственница.
Мистер Блэквуд расхохотался:
– Билли, уж мы твоего голубя угомоним, не переживай. Есть у меня образцово-показательная камера с отличными ребятами. Подселю к ним новенького, то-то они обрадуются. Поучат его правилам хорошего тона.
– Я никогда не сомневался в твоих стратегических талантах. Получишь Крайтона через два часа.
– Жду с нетерпением, – Блэквуд положил трубку и покрутил головой вправо-влево, разминая затекшую шею. Затем нажал на кнопку вызова дежурного.
Полицейский фургон миновал железные ворота тюрьмы и заглох у пропускного пункта. Охранники выволокли Крайтона, втолкнули внутрь здания и потащили по коридору, в приемный бокс для оформления документов. От транквилизаторов, которыми его напичкали в участке, кружилась голова, он с трудом передвигал чугунные ноги. Дежурный лениво задал десяток вопросов, заполнил бланки и карточку удостоверения личности арестанта, снял отпечатки пальцев, сделал фотографии. Затем велел раздеться. Томас стиснул зубы и не пошевелился.
– Или разденешься сам, или тебе помогут, – безучастно произнес сержант.
Мужчина принялся расстегивать рубашку, буравя тюремщика ненавистным взглядом. Через полминуты он остался в чем мать родила.
– Встать на резиновый мат, лицом к степе, ноги шире плеч.
Пока длилась процедура личного досмотра, Томас сгорал от стыда, сжимал кулаки до хруста в суставах.
– Шаг назад, нагнуться вперед, коснуться пальцами пола.
Руки в стерильных перчатках бесцеремонно бродили по телу, проникая в запретные места, заставляя узника бледнеть от унижения.
– Повернуться лицом, открыть рот.
Томасу показалось, что он попал в другой век: придирчивые феодалы примерно так же выбирали рабов на рынке, проверяя, нет ли у живого товара изъянов.
– Одеться. Твой тюремный номер XR1070, советую запомнить.
Вывели из кабинета, предварительно сковав запястья. Несколько шагов по тусклому коридору – и остановка у очередной двери. Конвоир ткнул дубинкой в спину:
– На медосмотр! Мало ли какой заразы нацеплял на воле.
В комнате пахло спиртом. В одном углу стоял рентгеновский аппарат, в другом – кушетка, обтянутая клеенкой, в центре – широкий стол с врачебным инструментарием. Пожилой фельдшер приветливо кивнул и облизнул пунцовые губы.
– Раздеться, – с отеческой нежностью приказал доктор. Тюремщик, карауливший у входа, тихо хихикнул. Крайтон похолодел. Он думал, что это издевательство никогда не кончится. Постановка на учет затянулась на три часа. Ему швырнули оранжевую робу.
Вручили рулон туалетной бумаги, мыло и зубную пасту и повели к корпусу, где на трех лестничных площадках, огороженных металлической сеткой, располагались камеры.
Блок 3, отсек 6, камера 15. Дверь распахнулась, впуская новенького, и захлопнулась за его спиной. На Томаса уставились два десятка враждебных глаз. «Забавно. Буду сидеть с черными». – Он окинул камеру взглядом. Она была рассчитана на меньшее число обитателей. Убранство составляли железные двухэтажные нары, приваренные к полу, скамья, грязный унитаз со сломанной крышкой и фаянсовый умывальник. Зарешеченное окно пропускало яркий свет фонарей внутреннего двора, проецируя на противоположную стену полосатый узор светотени.
