— Мне пора домой, — говорю я Жене.
— Да? Что так ты вдруг заторопилась?
— Муж ждет, нервничает.
— Да? — удивляется Женя, — А Ядвига мне не сказала, что ты замужем.
— Все женщины — обманщицы, — резюмирую я.
— Хм! Ну до свидания.
«Осел!» — бормочу себе под нос, шагая по заснеженной улице. — Хоть бы подвезти предложил!» Вдруг какая-то машина тормозит рядом. Сигналит. Подхожу. Боковое стекло опускается. Кого я вижу? Тра-Ля-Ля!
— Залезай! — командует он мне.
Два раза ему повторять не приходится.
— Ну что, красавица моя? Кто это был там с тобой?
— Да так, один.
— Трахает тебя?
— Пока еще нет.
Тра-Ля-Ля лезет ко мне в вырез блузки, высвобождает мою грудь:
— Я уже и забыл, какие у тебя классные сиськи! — говорит он.
Крупные снежинки, сбиваясь в стаи, медленно, белым укутывают засыпающий город. Губы Тра-Ля-Ля клянутся мне в любви: я знаю, что это — пустой треп, но его поцелуи такие искренние.
— Кто тебя трахает, кто? — расспрашивает меня Тра-Ля-Ля.
— Да так, один красавец, с большим членом. Богатый. Умный. Влюблен в меня по уши, — начинаю врать я.
Вру правдоподобно о неправдоподобном. Вру так самозабвенно, что сама начинаю верить в существование любовника, в которого я влюблена. Внезапно Тра-Ля-Ля закрывает мне рот ладонью.
— Заткись! — говорит он.
Вырываюсь, стукаюсь головой о потолок.
— Почему? Ты ревнуешь? Ревнуешь?
Его машина стоит на обочине посреди дороги, от взглядов посторонних нас укрывает позднее время и падающий снег. Секс — похожий на любовь.
Тра-Ля-Ля отвозит меня домой. Улыбаясь просит, чтобы я завтра вечером позвонила. Едва он отъезжает, бумажку, на которой он записал свой новый номер телефона, я комкаю в руке и выбрасываю. Я знаю. Я себя уже хорошо знаю: еще сильнее втрескаться в Тра-Ля-Ля для меня — опасно.
ГУСТОЙ ТУМАН ПЕРЕД ВЕНЕЦИЕЙ
Ядвига неоднократно мне повторяла: «Чтобы регулярно, без заминок получать оргазм, над этим надо поработать!» По ее мнению (и по опыту) надо было воспитать в себе любовь и жадность к моменту, в котором находишься. Научиться концентрироваться на текущем моменте и собственных ощущениях.
Тренинги в условиях быта — просты, например, намыливая руки, смотреть, как подмокший кусочек мыла застревает на кончиках пальцев, и, ощущая склизкую мягкость, обмылок этот разминать, наблюдая, как прозрачная струя воды смывает его бесследно и только мелкие мыльные пузырьки остаются на краешке раковины еще несколько мгновений.
В прозрачный чайник, насыпая чай, смотреть, как чаинки медленно осыпаются на дно, а некоторые из-за неосторожных движений застревают на каемке отверстия. Тихой струйкой внутрь — кипяток. Звучание это не напоминает ни журчание горного ручья, ни водопад. Это тихое журчание кипятка, наливаемого из обычного электрического пластмассового чайника в стеклянный чайник для заварки, но в тот момент — нет звука красивей.
Когда чай налит и губы прикасаются к фарфоровой кромке чашки, при первом глотке свежезаваренного чая в отличие от Пруста — не впадать в воспоминания о прошедшем — ощущать прикосновение чашки к губам, вкус чая и больше — ничего.
Я пьяна. Стараюсь не шататься: тонкие каблуки моих туфель вонзаются в доски деревянной лестницы. Иду за не менее пьяным Димой. Мы познакомились с ним часа так три назад. И про себя я уже все решила. Решению этому было целых три причины: я давно не была с мужчиной, это во-первых, во-вторых, рожа Димы была смазливой, в-третьих, он был владельцем этого самого треклятого ресторана, где мы и познакомились, короче, я подумала, что вполне возможно считать, что он мне — нравится. Воображение мое пьяное и буйное уже написало приблизительный сценарий наших сегодня ночью изощренных отношений. Я, притворяясь немного смущенной, вовсю разрешала ему хватать мои лодыжки, гладить коленки. Но, вместо того чтобы завалиться с ним в постель, я почему-то тащусь по этой самой крутой лестнице, чтобы опять-таки зачем-то поздороваться с его друзьями.
Друзей этих злополучных — четверо. Так, из себя вроде бы приличные, но пьяные до неприличия — много хлестче, чем я сама. Двое дремлют. Один — опустив голову себе на грудь, второй, напротив, ее запрокинув. За это ему неплохо достается — двое неспящих — один толстый, другой худой — по очереди опускают в его приоткрытый рот маринованный огурец. Я присела на диван. Дима меня представил.
— Хор-рошая, — многозначительно сказал худой, — грудь, ноги — все в порядке.
Дима обошел диван, на котором я сидела, запрокинул мне голову, стал целовать мои губы, глубоко проникая в рот языком. Действие это привлекло внимание худого. Он, прищурившись, на нас посмотрел. Закинул ногу на ногу. Резиновые сланцы на босу ногу, рваные джинсы, из широких дыр которых торчали худые сильно волосатые колени.
— О-о-о! А давайте вы сейчас устроите соитие, а мы с Олегом будем комментировать, правильно вы все делает или что-то не так, — громко сказал, почти прокричал, с иронией.
Толстяк Олег попытался друга урезонить:
— Саня, поосторожнее: ты шутишь, а девчонка — ведется.
Напрасно толстяк беспокоился, мне это замечание было по фигу.
Не по фигу мне вдруг стало то, что я поняла: гораздо больше, чем Дима, мне нравится этот самый Саня. Потому как он — настоящий, хоть и не молодой, но красавец. Мужественное лицо, характер, наличие ума и прочих положительных качеств, что скрыть, даже упившись в стельку, — трудновато.
Дима опять меня целует. На этот раз мои губы ответили ему более сдержанно.
— Да схвати ты ее крепче, за сиську, — предлагает Саша.
Я лишь улыбнулась. Вид у Димы стал какой-то странный. Он прошелся по террасе, из угла в угол. Сказал: «Сейчас приду», — спустился вниз и — пропал…
Желая согреться, я притянула колени к подбородку, сверкнув при этом трусиками. Мне было неуютно чувствовать себя среди незнакомых, но я не испытывала какого-либо беспокойства за собственную безопасность. Саша попросил официантку поставить диск Высоцкого — хриплый голос возвестил: «Люблю тебя сейчас…»
— Сколько раз ты влюблялась? — вдруг спросил меня Саша.
Я прикрыв глаза, начала считать и — сбилась, от балды сказала:
— Пять.
— И сколько раз еще готова влюбляться? — опять спрашивает Саша.
Алкоголь провоцирует меня на откровения, я, помолчав, глубоким отвечаю шепотом:
— До самой смерти…
Саша посмотрел на меня удивленно:
— Умничка!
«Да ничего особенного, просто природа у меня такая», — чуть было не ляпнула, но вовремя прикусила язык: стоит ли так быстро рушить романтический облик?
