Мики сокрушенно потряс головой.
— Я просто загибаюсь, — застонал он.
— А что с тобой?
— Бренди… Чертово зелье. Я, наверное, целую бутылку выхлебал.
— А что случилось?
— За обедом расскажу. Это долгая история.
Когда, наконец, подошло обеденное время, Мики вцепился в мою руку.
— Мне необходимо похмелиться, Расс. Я просто умираю. У-ми-ра-ю!
Отчаянно пытаясь сдержать смех, я с серьезным видом кивнул.
— Вон там на углу есть приличная забегаловка. Пойдем туда, сбежим от остальных.
Взяв за стойкой бокал бренди и стакан лимонада для него, и водку с тоником для себя, я подсел к Мики за угловой стол; парень выглядел так, словно мог в любую секунду упасть со стула. Подняв глаза, он увидел бокал и позеленел.
— Нет, черт возьми…
— Сделай глоточек и тебе сразу полегчает.
Скорчив мученическую гримасу и зажав нос, Мики осторожно пригубил бокал. Несколько мгновений судьба выпитого висела на волоске и я, на всякий случай, отодвинулся подальше. Однако Мики железным усилием воли поборол тошноту и сделал ещё глоток, уже смелее. Его щеки сразу порозовели.
— Сигарета есть? — хрипло спросил он.
Пару затяжек и глоток бренди спустя он глубоко вздохнул и заметно расслабился.
— Уф, совсем другое дело. Господи, я уже начал бояться, что никогда больше не увижу свою мамочку.
— Что с тобой стряслось, черт побери?
— Ты бы лучше спросил, что со мной не стряслось! Да, Расс, с этой бабенкой ты угодил в самую точку. Это вулкан, землетрясение и цунами в одном лице…
Он пропустил ещё глоточек и стал похож на человека, даже слабо ухмыльнулся — я никогда не видел более похабной ухмылки. Потом прокашлялся и заговорил:
— За всю жизнь у меня не было подобной ночи, приятель… никогда даже не…
Я выпил немного водки с тоником, терпеливо выжидая — нахалюга нарочно затягивал рассказ, видя, что я сгораю от любопытства.
— После твоего ухода, — сказал наконец он, стряхивая дрожащими пальцами пепел прямо на скатерть, — она повела меня на третий этаж, чтобы показать дверь, которая и в самом деле не закрывалась. Паркет там просто вздыбился. Я только начал ковыряться с паркетом, как она предложила, чтобы я снял куртку. Жарко, мол.
— А больше никого там не было?
— Ни души. Все жильцы разбрелись по своим делам. Ну, вот, ковыряюсь я с этим дурацким паркетом, а тут она подходит с двумя стаканами и начинает болтать; как, мол, замечательно, когда в доме есть настоящий мужчина, да какой я ловкий и умелый. Муж, оказывается, бросил её пару лет назад, оставив без гроша. А она тогда только выписывалась из больницы, где ей удалили яичники и сказали, что у неё никогда не будет детей.
— Не плакала?
— Что ты — щебетала, как на празднике. Минут через двадцать я привел в порядок пол и спросил, нет ли ещё какой работы. Она сказала, что внизу в ванной течет кран, который приводит её в неистовство тем, что мешает спать по ночам. Ясное дело, я потопал вниз. Я посмотрел на кран и сказал, что нужно перекрыть вентиль. Она повела меня на кухню, я забрался под раковину, где проходит труба, и, как потом оказалось, жутко перепачкал свою белую рубашку. Какой-то мудак вымазал весь сгон солидолом, который успешно переместился на мою спину. Джеки раскудахталась и потребовала, чтобы я немедленно снял рубашку, которую она тут же выстирает. Как я ни отпирался, она и слышать ничего не хотела. Снял я рубашку, отдал ей, а сам пошел в ванную и занялся краном.
— Взять тебе ещё бренди?
— Да, будь другом. — Он осушил бокал. — Уф, как будто я заново родился.
Я прогулялся к стойке бара за свежей порцией выпивки, а заодно купил себе сандвич. Мне показалось, что у Мики аппетит, скорее всего, отсутствует. Поставив перед ним бокал с золотистым напитком, я кивнул:
— Продолжай.
При виде моего сандвича, Мики перекосился.
— Господи, я даже не представляю, как ты можешь есть такую дрянь…
— В отличие от тебя, я веду праведный образ жизни — мне можно. Продолжай.
— Ну, вот, я заменил прокладку — муженек, должно быть, был парень рукастый — во всяком случае, после него осталось много запасных прокладок… Потом она подошла со стаканом в руке и уселась на краешек ванны, наблюдая за мной. Она спросила, не возражаю ли я, если она будет смотреть, как я это делаю… на тот случай, если ей потом самой придется проделать такую процедуру. Я ответил, что, мол, бога ради… Как я мог ещё ответить, если её платье вздернулось так, что мне был почти виден её пупок. А бедра у нее, приятель — закачаешься! Держу пари, что ни ты, ни я таких в жизни не видели…
— Мне трудно судить; к сожалению, меня она такой чести не удостоила. Поверь мне на слово — в нашей галактике таких нет. Ладно, об этом потом. Так вот, некоторое время спустя я обнаружил, что она не столько следит за моей работой, сколько любуется моими потрясающими мышцами…
Я расхохотался.
— … которыми, должен признаться, я уже в последние минуты и сам поигрывал — специально, чтобы привлечь её внимание. Заканчиваю я, значит, работу, а она вдруг ляпает, что извините, мол, я не хотела, чтобы вы так из-за меня перепачкались… И так далее. А потом спрашивает, не хочу ли я заодно принять ванну, поскольку я и так уже практически в ней стою…
— Ловко. И что ты ответил?
— Я посмотрел на свои руки — они и впрямь перепачкались по первое число. Потом посмотрел через плечо и спросил, не грязная ли у меня спина. Она ответила, что нет — совершенно чистая. Я вздохнул — экая, мол, жалость, и лукаво взглянул на нее, давая понять, что в таком случае ей не придется потереть мне спинку.
— Отлично, молодец. А она?
— Она рассмеялась и сказала, что я шалун, проказник и гадкий мальчишка, а сама так в меня глазками и постреливала. Еще пара стаканчиков, подумал я, и она запрыгнет в ванну вместе со мной. Вот и говорю: хорошо, мол, я, пожалуй, и вправду приму ванну. А она говорит: "давайте, я пока найду для вас чистое полотенце, согрею у камина и принесу, когда вы крикните.
— Потрясающе. Ты уверен, что не хочешь сандвич?
— Слушай, ты рискуешь.
— Ну, ладно, ладно. Продолжай.
— Так вот, она ушла, но я заметил, что дверь она оставила чуть приоткрытой. Совсем чуть-чуть, на едва заметную щелочку. Ладно, думаю, зачем закрывать, если она принесет мне полотенце. Наполнил я ванну, забрался в нее, лежу, растираясь губкой, и вдруг слышу, что снаружи скрипнула половица — еле слышно, но я сразу просек, в чем дело. Господи, неужели моя краля за мной подглядывает, подумал я. Ну, что ж, если дама хочет, мой долг — её ублажить. Я начал петь, намыливаться, а потом встал, держась пока спиной к двери. Если ей так уж хочется, подумал я, то пусть немного потерпит. В общем, продолжаю я намыливаться, показываю ей всю задницу, поигрывая мускулами, а потом начинаю медленно-медленно разворачиваться. Когда до цели осталась какая-то пара дюймов, я снова повернулся к ней спиной.
