— Ну я же говорила вам, что всё это ерунда, — удовлетворённо заявила миссис Робинсон. — Ну, мне пора идти. Я вчера забыла заплатить Уолшу за его работу, он должен ещё зайти ко мне сегодня.
Это вызвало новый взрыв смеха, но миссис Робинсон, нимало не смутившись, направилась к выходу. Преподобный Армстронг встал и, объяснив Портерфилду, что произошло, призвал к тишине:
— Дамы и господа, я надеюсь, что всё услышанное вами не станет достоянием гласности. Я призываю вас сохранить это в секрете. Исключений здесь быть не может, и доктор Портерфилд согласен со мной, что эти откровения миссис Робинсон не должны выйти за пределы этого зала. Поднимите все правую руку и поклянитесь сохранить всё это в тайне. Если у кого-то есть хоть малейшие сомнения в справедливости этого решения, позвольте мне напомнить вам, что Уолш не женат, а муж миссис Робинсон — военный, и его часто не бывает дома. Что касается бедной миссис Хамфриз, то она, как вам известно, вдова. Поэтому лишь тот, кто сам без греха, может бросить в них камень.
Позвольте мне заметить, что этот эпизод был записан только четырнадцать лет спустя описываемых событий, потому что в 1904 году Уолш женился на миссис Хамфриз, после чего они сразу же уехали в Америку. Миссис Робинсон и её муж, увы, погибли вместе с отцом Фрэнка на злополучном «Титанике».
Затем мы все вместе направились на чай к Барбаре. Ко всеобщему удовольствию, её родителей дома не было. Армстронг сослался на неотложные дела и пообещал присоединиться к нам позже.
Барбара настояла на том, чтобы открыть бутылку шампанского из ящика, который прислал им из Франции старинный друг их семьи. Конечно, этот шипучий напиток моментально развязал нам языки. Казалось, Китт и Барбара забыли о моём присутствии, поскольку они стали живо обсуждать частные и даже щекотливые вещи. Например, обсудив сделанные миссис Робинсон под воздействием гипноза признания, Китт сказала:
— Знаешь, удивительно, что человек из низов (я имею в виду Уолша) обладал достаточной утончённостью, чтобы доставить удовольствие женщине. Ведь даже многие представители так называемых «сливок» общества не разбираются в нюансах хорошего секса. Особенно это касается красавчиков, осознающих свою обособленность. Они знают, что нас возбуждает вид обнажённого мужчины с внушительным членом. Однако ввести член во влагалище — это далеко не всё, это может сделать любой, у кого есть подходящее орудие. Я же, например, люблю, когда этому предшествует любовная игра: ну, когда он ласкает мой живот и груди, когда постепенно его член напрягается, когда он говорит, какое прекрасное у меня тело и как манит его моя плоть. Это заводит меня, и тогда он потихоньку начинает вводить в меня свой член — вот это действительно здорово! Сначала входит самый его кончик, а когда он убирает его, это соприкосновение его кожи и половых губ — просто божественно! Кстати, Фред Нолан — мастер такой любовной игры. Обычно входя в меня раз за разом, он вводит свой член чуть дальше и напряжение нарастает постепенно. Мне, например, это нравится куда больше, чем когда в тебя всаживают весь член сразу и целиком. Причём даже после хорошего секса во мне остаётся столько энергии, что меня только радует, когда мой любовник ласкает моё влагалище или клитор после своего семяизвержения, потому что это приблизит мой оргазм или доведёт до второго, если один раз я уже кончила.
Вот что действительно ужасно, так это когда мужчина сваливается с тебя, когда всё кончено, не поцеловав и даже иногда не попрощавшись. И я терпеть не могу, когда мужчина спрашивает: «Ты кончила?» Если да, то он узнает это, а если нет — он может попытаться ещё раз. Но когда он спрашивает, у меня возникает впечатление, что единственное, что ему нужно, это чтобы я оценила его сексуальные способности, что совершенно излишне. На мой взгляд, не стоит переоценивать случаи, когда любовники кончают одновременно.
— Ты так много знаешь об искусстве любви, Китти, — вздохнула Барбара. — Как я тебе уже сегодня сказала, я восхищаюсь твоим авантюрным духом. А вот мне ещё только предстоит ощутить в себе мужской орган. Правда, должна признаться, что у меня в этом смысле нет вообще никакого опыта. Например, у меня был очень странный вечер, который я провела с девушкой по имени Лизи Голливуд. Представляешь, в моём влагалище гостили чужие, не мои пальцы!
Но сначала позволь мне сказать о Лизи. Мы с ней примерно ровесницы, и она очень хорошенькая. Я с ней познакомилась, когда была на выставке английских постмодернистов в Мэнор Хаус в Лондоне. Текстильный магнат сэр Луис Сигал передал в дар несколько картин этому музею. Мы с Лизи встретились на приёме, который сэр Луис давал в честь меценатов (а моя мама как раз один из спонсоров галереи). Мы разговорились с ней, и оказалось, что она студентка, изучает искусствоведение. Поскольку на приёме я была одна — я остановилась на ночь у моей подруги Анжелы Биклер, и у меня были ключи от её дома, — я согласилась пообедать с Лизи в Квинз Отель. Мы выпили с ней бутылку вина, а после апперитива, которым мы угостились на приёме, голова у меня, мягко говоря, кружилась. «Пойдём наверх, и ты немножко отдохнёшь перед уходом. Дай мне адрес твоей подруги, и я попрошу портье послать ей записку, чтобы она не ждала тебя», — предложила Лизи и, взяв меня за руку, повела к лифту. Мне её слова показались вполне разумными. Не успела я войти в её комнату, как рухнула на постель и погрузилась в сон.
Я проснулась пару часов спустя и в течение нескольких минут не могла сообразить, где нахожусь. Затем я всё вспомнила. Я посмотрела на часы и увидела, что дело приближается к полуночи. Я вздрогнула, когда из наполовину открытого окна подул прохладный ветерок. Я поднялась, чтобы закрыть окно и только тогда, взглянув в зеркало, поняла, что я абсолютно голая! Я в панике оглянулась в поисках одежды, и в это время из ванной комнаты вышла Лизи, одетая лишь в кремовую шёлковую ночную рубашку, сквозь которую просвечивали её соски.
«Ну, наконец проснулась, — улыбнулась она. — Теперь лучше себя чувствуешь?»
«Да, спасибо. Я чувствую себя просто отлично. Правда, мне так стыдно, что я уснула после обеда, но боюсь это вино ударило мне в голову», — смущённо призналась я.
Она подошла, села рядом со мной и провела рукой по волосам. «Ничего страшного, правда. Надеюсь, ты не возражаешь, но ночной воздух такой тёплый, и мне показалось, что тебе не удобно спать одетой, поэтому я раздела тебя, покаты спала. Я повесила твою одежду в шкаф и дала Анжеле знать, что ты останешься на ночь здесь и свяжешься с ней утром».
После этого она скинула с себя рубашку и легла рядом со мной. «Если ты не возражаешь, я присоединюсь к тебе. Я тоже очень устала», — промурлыкала она, устраиваясь рядышком. Лизи была очень привлекательной девушкой с длинными светлыми волосами, которые падали ей на плечи. Её цвет лица и стройная фигурка контрастировали с моими. Как ты видишь, я брюнетка. Она облизнула губы, показав на мгновение ослепительно белые зубы. Её ноги неплохо смотрелись рядом с моими; мы вообще хорошо дополняли друг друга, даже наши интимные места слились: моё — с тёмными курчавыми волосами, а её — с шелковистыми и светлыми.
«Ты всё ещё выглядишь усталой, — мягко сказала Лизи. — Положи голову мне на плечо и закрой глаза». Я так и сделала, полностью расслабившись. И хотя вскоре Лизи начала поглаживать мои бока и груди, я не сделала ни малейшей попытки остановить её. «Что ты делаешь, Лизи? Ты что-то расшалилась», — предостерегла я её.
