Книга Пеперль - дочь венской проститутки. Книга 3, страница 24. Автор книги Жозефина Мутценбахер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Пеперль - дочь венской проститутки. Книга 3»

Cтраница 24

Засрунчик свирепствует в пизде девочки точно берсерк. Эротический экстаз довёл его до безумия, ибо Мали делает сейчас то, что раньше делала ему Пеперль, она обрабатывает ему сраку. Рядом с Пеперль широко растопырилась Божена. Вытянув вверх жирные ляжки, она умудряется подобным образом обрабатывать свой секель длинным, как палец, соском собственной груди. Под мужчиной – задыхающаяся, вопящая от наслаждения девочка, перед ним – сама себя надрочивающая до оргазма Божена, а в жопе – по-детски юркий пальчик Мали. Всё вместе приводит Засрунчика в ярость и от сладострастия сводит с ума. И он работает как динамо-машина, гудит и грохочет, точно бог-громовержец, он буйствует в пиздёнке Пеперль, которая при каждом ударе ещё похотливее ему подмахивает. Он напрочь забывает о своём материнско-сестринском комплексе, сейчас он ощущает только одно: перед ним женщина, он внутри полноценной женщины, и могучим толчком, окончательно сминающим Пеперль, он выстреливает сохранившийся ещё у него в запасе заряд спермы. Пеперль облегчённо вздрагивает под ним и жадно вбирает в пизду последние капли, печальные остатки его семени. Мужчина стремительно поднимается, он больше не обращает внимания на обнажённую плоть вокруг и широкими шагами выходит из комнаты.

Божена с оханьем поднимается. Её ноги тяжело колыхаются.

– Итак, всё было славно, девочки, – отдуваясь, произносит она и начинает одеваться. Пеперль по-прежнему лежит на диване с раскинутыми ногами. Божена подходит к ней и разглядывает подергивающуюся пизду. – Классная у тебя пизда, – отмечает она, – и ебёшься ты как большая. Да, ебле нельзя научиться, её нужно понимать, и ты по-настоящему правильно её понимаешь для своего возраста! Но одно я могу тебе сказать, не позволяй себя ебать каждому встречному и поперечному, иначе пизда быстро фасон потеряет. Всегда подпускай к себе только изысканных господ, потому что когда тебя ебёт хуй хорошо воспитанного мужчины, пизда долгое время остаётся красивой и узенькой. Вот так-то, – заключает она своё наставление, – а теперь идите переодеваться в ванную.

Между тем Мали опять увлеклась большой куклой и с довольным видом качает её на руках. Она уже совершенно позабыла о том, что ещё недавно её так зверски лишили девственности, единственного достояния простой городской девчонки. Пеперль лениво потягивается, встаёт с дивана и затем широкими шагами движется вслед за Боженой в ванную комнату. Сейчас все её мысли заняты деньгами, которые она получит. Красива Пеперль, на длинных ногах вышагивающая по коридору, красив её мягкий, округлый животик, красивы её нежные грудки. К своему удивлению она не ощущает никакой боли на попе, и как показывает зеркало в ванной, на ягодицах не видно ни единой ссадины. Она без сожаления облачается сейчас в свою простую холщовую сорочку и в старое платье, сбрасывает с ног изящные сандалии и обувается в грубые башмаки. Божена убирает роскошные кружевные вещи обратно в шкаф. Мали переживает это преображение иначе, болезненнее, сопровождая печальным взглядом каждую деталь туалета, которую она должна снять с тела. Она даже морщит носик, когда чувствует запах собственных одежд. Да, если бы у неё была возможность как-то остаться в этой среде, она уже через несколько дней наверняка позабыла бы и район Оттакринг, и всё своё прежнее окружение. Печальное выражение её лица исчезает лишь только тогда, когда рука мужчины через дверную щель бросает в ванную конверт, которым тотчас же овладевает Пеперль. Девочки топают через тёмную прихожую, Пеперль судорожно сжимает в руке заветный конверт, а Мали бросает последний, полный сожаления взгляд на дверь комнаты для девочек.

– Ну, а теперь отправляйтесь прямо домой, – напутствует их на прощанье Божена, и девочки с восклицанием «Целую ручку!» выскальзывают из квартиры. Дверь очень тихо закрывается у них за спиной. Внизу, в укромном уголке подворотни, Пеперль вскрывает конверт. Русая и каштановая головка склоняются над ним, они с жадным оцепенением разглядывают его содержимое. Потом обе глубоко вздыхают и в один голос произносят:

– Сто шиллингов! – А Мали даже повторяет эхом: – Сто…

Они молча смотрят друг на дружку. Но затем лицо Мали расплывается в широкой улыбке, и она говорит:

– Сто шиллингов ни за что ни про что.

– То есть как это ни за что, – спрашивает Пеперль, – разве мы их не заработали?

– Не мы, – уточняет Мали, – заработали эти деньги, а наши пиздёнки.

– Моя пизда и я – это одно и то же, – отрезает Пеперль и добавляет: – Но что же нам теперь делать?

– Ну, надеюсь, кондитерское заведение ещё не закрыто, – в испуге произносит Мали, и обе девчонки бегом устремляются вверх по улице. На Лаудонгассе нет ни одного кондитерского заведения, поэтому они быстро шагают дальше, пока на Альзерштрассе Мали с радостью не вскрикивает:

– Смотри, вон там есть кондитерская! Искать другую сегодня уже некогда, сегодня нет времени сто раз раздумывать о том, что самое бульшее стоит всего десять грошей, но чего потом может надолго хватить.

Острым пальчиком Мали просто показывает на приглянувшиеся шедевры кулинарии, а когда Пеперль без лишних слов показывает продавщице сотенную купюру, той не составляет труда сложить на поднос гору сладкого. Пеперль расплачивается и ещё получает сдачи восемьдесят восемь шиллингов.

– Каждой остаётся по сорок четыре шиллинга, – констатирует Мали с полным ртом, когда они уже направляются в сторону Гюртеля. Продавщица стоит в дверях кондитерской и поочерёдно смотрит то на удаляющихся девчонок, но на сотенную банкноту в руке. «Тут, конечно, – думает она, – что-то не в порядке». Однако истинную причину происхождения у детей такой крупной суммы она, похоже, себе даже представить не может.

– А Ферди, – смеясь, спрашивает Пеперль, – сколько мы отдадим изящному господину? – И сама же со смехом отвечает на свой вопрос: – Этот блядский козёл говна сраного у нас получит!

Мали абсолютно согласна оставить свой собственный заработок у себя.

– Мы ведь как-никак нашей пиздёнкой это заработали, – заявляет она с горячностью, и Пеперль полностью разделяет правоту подруги. Она вспоминает, что из денег графа Кукило потратил на неё только пятьдесят грошей, купив ей мороженое, этот грязный тип, который наверняка рассчитывал, что Пеперль и впредь пойдёт для него ебаться, а ему останется только прикарманивать денежки.

– Этот грязный тип не получит от нас даже паршивого геллера! – решительно произносит Пеперль.

– А что ты скажешь ему, когда он спросит о деньгах? – с опаской интересуется Мали.

– Тогда я скажу ему, этому Кукило, пусть с этого момента он целует меня в жопу и что я ему отныне ничего не дам. Моя манда принадлежит мне, и за мою пизду мужчины должны платить, это ясно как божий день, а я в соответствии с их щедростью тоже буду с ними расплачиваться.

* * *

Пеперль стоит у дощатого забора на Вурлицер-гассе и поджидает Мали, которая всё никак не закончит мытьё посуды. Госпожа Вондрачек придаёт большое значение трудовому воспитанию. Пока кухня не вымыта до блеска, Мали не смеет шагу ступить на улицу. Однако, о том, чем девчонка занимается всю вторую половину дня, мать вопросов не задаёт. Она принадлежит к числу матерей, которые убеждены в том, что ебаться можно только по ночам. Мали же по вечерам всегда возвращается домой точно в срок, и этого оказывается достаточно, чтобы у матери не возникало никаких сомнений относительно нравственно безупречного образа жизни дочери. Пеперль внимательно читает различные надписи на заборе. «Пизда это хищный зверь, она питаится еблей!» Ошибка в правописании ей не мешает, и она задумчиво посмеивается про себя. Остановившись у последней планки, она придирчивым взглядом рассматривает изречение и относящийся к нему рисунок. Здесь изображён стоящий углом вниз квадрат с точкой посередине, а рядом – полоса с двумя шарами, остриё которой направлено прямо в центральную точку квадрата. И без написанного ниже изречения: «Хуй и пизда из одного гнезда» – каждому ребёнку понятен смысл этого примитивного рисунка. Но что особенно приковывает Пеперль к данному рисунку, так это не оригинальность поговорки и не тщательность выполненного рисунка, нет. Её привлекает то обстоятельство, что это творение целиком и полностью создано её собственной прилежной рукой. Пеперль никогда не пройдёт теперь мимо дощатого забора, не взглянув с исключительным удовлетворением на плоды своих художественных стараний. Пеперль позванивает тремя шиллинговыми монетами в кармане и глубоко вздыхает: это всё, что у неё осталось от заработанного на Лаудонгассе. Четыре дня она с Мали и с ещё несколькими любимыми подругами по школе вели поистине шикарную жизнь в окрестных кондитерских и кофейнях, но теперь наступил конец. Три вшивых шиллинга, и вот с ними она сегодня собирается отправиться в Пратер. Она ужасно досадовала на себя, что мысль сходить в этот увеселительный парк не пришла ей в голову намного раньше, потому что для подобной прогулки денег нужно гораздо больше. Этими же тремя шиллингами она не бог весть как осчастливит владельцев карусели. Впрочем, может быть, в Пратере встретится кто-то, кому захочется воспользоваться её пиздой и дать ей за это денег. При этой мысли лицо её заметно веселеет. Со вчерашнего дня она то и дело возвращалась к мысли, не пойти ли всё же к господину Кукило, однако всякий раз она эту мысль отбрасывала с ходу. Она уверена, что тот страшно её изобьет, а к побоям у неё никакой охоты не было. И вовсе не из-за боли, потому что боль проходит, да и, кроме того, она не так уж неприятна, как кажется. «Напротив», – думает она и с лёгкой дрожью через дырку в кармане платья слегка дотрагивается до пиздёнки. Нет, побои и боль здесь ни при чём, но её просто больше туда не тянет: её любовь к нему испарилась, его тонкая макаронина больше не представляет для неё ничего сверхъестественного.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация