Отчаянный вид полоумной барышни свидетельствовал, что она не шутит. Спать при ней было страшновато.
3.
Благодаря своему дару Ирина узнала, что в обличье ангелов скрываются черти. «Сон разума рождает чудовищ!» — изречение, ставшее кредо пылкого создания.
Познакомившись с Игреком, Ирина, измученная скоротечными романами, уразумела, что ее место в сумасшедшем доме. Сам долговязый парень, похожий на монастырского отрока, эротического волнения у нее не вызвал. Потеря памяти показалась Ирине благом. Слишком много чужих снов хотела бы она забыть.
Когда Ирина силилась вообразить, что каждую ночь в городе мерцают миллионы новых снов, Воробьевка казалась ей раем на земле. Созерцательница забыла, что душевнобольные тоже спят и видят сумасшедшие сны.
Узнав от Игрека о существовании мира невидимок, в который вхож Муха, Ирина пришла в восторг. Ни на секунду не усомнившись в реальности иллюзорного мира, балерина с упоением воскликнула:
— Я уйду в чужой сон!
Мысль девушки осталась для Игрека непостижимой. Поняв это по туповато — сосредоточенному лицу дылды, Ирина разочарованно пояснила:
— Фрейд ошибался… Сны — это прижизненные странствия души. Раз можно вступить в контакт с душами после того, как они навсегда покидают тело…
Теперь Игрек не сомневался: барышню примут в Воробьевку. Каждый вновь прибывший в дурдом сначала вызывал у Долговязого страх, пока он ни привыкал к тому, что голова у человека может быть повернута и в эту сторону.
— Ты хочешь сказать, что сможешь общаться с душами в чужих снах?
Ирина смутно улыбнулась.
— Надо попытаться.
— Зачем?
— Возможно, я смогу уйти в чужой сон.
Теперь пришел черед Игрека возмутиться тупостью умалишенной.
— У тебя есть физическое тело! — в доказательство этой мысли Игрек без всякой задней мысли ощупал тело балерины. Вполне материальное. — Как ты протыришься в чужой сон?
Ирина счастливо засмеялась.
— У меня не всегда будет физическое тело!
— Идиотка! — не сдержался Долговязый, поняв, что речь идет о самоубийстве. Точно такой же взгляд у Мухи, устремленный в бесконечность, пугал Игрека в Воробьевке.
— Живые души не пускают умерших в свои блуждания!
Мечтательницу поразила уверенность дылды.
— Кто тебе это сказал?
— Муха.
— Я хочу его увидеть!
Ирина вновь впала в задумчивость, продолжая бредить:
— Неспроста в наших снах так много покойников… Я насмотрелась на них и в чужих сновидениях… Значит, я видела и души умерших… Получается, что нет стены, отделяющей души живых, покинувших тело во сне, и тех, кто навсегда лишен плотского вместилища…
Игрек испугался за девушку. Или за себя, поняв, что потеряет ее, если не сможет разубедить сумасбродку в том, что стоит ей расстаться с опостылевшим телом, как она юркнет в чужой сон и чудесно в нем проживет.
— А что ты будешь делать, когда чужой сон кончится? И твою душу из него выпихнут?
— А что делают другие души умерших?
— Маются! — выкрикнул Игрек, потеряв терпение.
Ирина перевела на него отрешенный сомнамбулический взгляд.
— А я здесь маюсь!
* * *
Ощупывая физическое тело мечтательницы, Игрек испытал столь сильное сексуальное воодушевление, что едва не опрокинул королеву снов на диван. Уловив намерение грубого животного (для чего не требовалось обладать сверхъестественными способностями), Ирина с омерзением отшатнулась от него. Не прибегая к словам, глюк сделал вид, что шокирован недостойными подозрениями небесного создания, он, дескать, и сам ангел.
Инцидент был исчерпан. Желание овладеть тоненькой балеринкой осталось.
Отказавшись от любовных поползновений, Игрек воздал хвалу своей мудрости (доктор Ознобишин оценивал ее как жизненный опыт пятилетнего ребенка). С Люськой можно действовать без затей: достал пипиську, и она твоя. Балерину сначала нужно очаровать музыкой своих снов!
Неужели пятилетние дети рассуждают подобным образом?
* * *
Изысканная обстановка Ирининой квартиры произвела на Игрека впечатление. Старинная мебель напоминала глюку о чем-то неуловимом: может, он в детстве забирался с ногами в такое же мягкое кожаное кресло? Или спал на кушетке, не забывшей сны столетней давности?
— Здесь ты ляжешь! — по хозяйски распорядилась Ирина, указав гостю на древний диван.
— А как же бабушка?
— Спит у себя.
— И видит сны?
— Конечно, — разочарование состарило милое личико балерины.
— Опять про кабана?
Ирина молча помотала головой, чувствуя, что выдавать тайну чужих снов не имеет права.
— Еще хуже? — воображение отказывало Игреку.
Барышня, похожая на китайскую фарфоровую статуэтку, одну из тех, что во множестве красовались на буфете, со вздохом кивнула. В конце концов, сумасшедший парень собирался доверить ей тайну своих снов.
— Она с мальчиком.
Столь разнузданный разврат возмутил даже видавшего виды глюка.
— Старуха с ребенком?
— Он мой дедушка.
Уразумев, что бабушка и дедушка всего лишь не совпали по возрасту, Игрек успокоился.
— Вдруг она сейчас проснется?
— Не думаю! — с грустной улыбкой призналась Ирина.
Игрек понял: похотливая старуха до того разошлась с мальчонкой, что еще долго не выпустит его из своих лап.
— Ты спишь, а я смотрю твои сны. Потом ты проверяешь, вру я или нет!
Звучало соблазнительно, но Игреку стало страшновато впускать бесцеремонную девушку в свое нутро.
— Мне не хочется спать.
— Я тебе помогу.
Глюк воспрянул духом в предвкушении телесных радостей.
— Вот бабушкина микстура. Ты выпьешь чайную ложку…
— И больше никогда не проснусь! — пошутил глюк.
— Ты никогда не проснешься, только если твой сон будет таким счастливым, что тебе не захочется возвращаться обратно.
Игрека озадачила серьезность Ирины — верный признак того, что кроха сбрендила.
— Кто не захочет возвращаться и куда?
— Твоя душа в твое тело.
Поэтому счастливчики умирают во сне.
Игрек с отвращением проглотил сладковатую бабушкину микстуру, наверно, настоянную на тараканах, в надежде не стать счастливчиком.
4.
Бедный глюк, одержимый желанием обладать балериной, долго не мог уснуть. Он боялся, что во сне мечты сбудутся и разгневанная Дюймовочка разбудит его горячими пощечинами.
