— Как же ты можешь держать у себя убийцу!
— Стараюсь не вызывать у него дурных чувств.
«За что сажать такого преступника? — маялся сыщик. — Даже если он совершит преднамеренное убийство, доказать это будет невозможно!»
Станислав Сергеевич ругал себя за легковерие, но ничего не мог с собой поделать: верил в ахинею об убийстве силой человеческого мозга.
* * *
Облачившись в белый медицинский халат, Коробочкин обратился к больному Мальчикову с каверзным вопросом:
— Вы были на встрече Коровко с избирателями?
— Когда он лажанулся? А как же!
— Как вы к нему относитесь?
— Нормально. Я хотел его убить. Не получилось.
Коробочкин понял, что слава Герострата кружит безумцу голову. Самым дорогим подарком для него стал бы арест за дьявольские штучки.
— А с Колюней получилось! — поспешно добавил сын Сатаны, чтоб не разочаровывать важного посетителя.
— Расскажите поподробней.
— Нагнал на мерзавца мрака. Спасение от него — только через окно.
— Попробуйте со мной, — попросил сыщик.
— С вами не получится. Вы у меня вызываете симпатию.
Коробочкин, не медля, устранил это препятствие, съездив убийце по физиономии.
Тот с кровожадным урчанием вперил взор в обидчика.
Через одну или две минуты сыщик испытал напряжение во всех членах, но суицидных мыслей не возникло Еще через минуту майор ощутил любовное томление, не смущавшее его покой после предыдущего посещения Воробьевки. Чувственному воодушевлению не помешало даже задушенное сопение убийцы.
Коробочкин обернулся. За его спиной безмолвно стояла длинная девица. Тощая кукла.
— Иннокентий Иванович просил вас зайти к нему. — Всепонимающая улыбка.
— А вы кто такая?
— Я ведьма, — сказала барышня так же просто, как «я уборщица».
Когда она вышла, Мальчиков прекратил убийство.
— Помешала, стерва!
— Жаль.
— Все равно теперь вы от меня никуда не денетесь!
2.
Диагноз «гетера», поставленный доктором Ознобишиным Алевтине, требовал уточнений и пояснений.
Сообщив доктору при знакомстве, что не занимается любовью за деньги, ведьма не солгала. Ей нравилось возбуждать в мужчинах страсть, но вовсе не утолять ее. Вид изнемогающего от вожделения джентльмена будоражил жестокосердную даму. Но для того, чтобы в конце концов испытать нечто похожее на наслаждение, ей требовалось свести с ума свою жертву. Ведьма.
Игрека она пожалела. Впервые в своей третьей жизни испытав любовный голод, долговязый мальчик не ведал, как его утолить. И потянулся к Сизарю. Мужик дрыхнул на соседней койке. Разомлев во сне, он пустил слюнявый ручеек. Очень сексуально.
Если б Алевтина не поспешила, Долговязый мог бы стать гомосексуалистом. Игрека ведьма называла ангелочком. Допустить, чтоб ангел стал педерастом, гетера не могла и предотвратила ошибку природы.
Создатель позаботился о том, чтоб все, связанное с особенностями строения женского тела, стерлось у юноши из памяти.
Любовь с девственником пробудила у Алевтины материнский инстинкт. Мальчика ей хотелось не мучить, а баловать.
Вместе с ангелочком ведьма не раз улетала в заоблачные выси. При этом она впервые испытала откровение, названное ею переселением душ. Отчетливое ощущение при слиянии тел, что ее душа заняла пустовавшее место в теле Игрека.
Когда это случилось, любовники испытали блаженство, именуемое неземным.
* * *
Для пациентов Воробьевки происходившее между Игреком и Алевтиной было обыкновенным совокуплением потных тел. На слово «душа» в психушке еще в достопамятные времена наложили табу.
Любовники укрылись в женской палате. Единственная соседка Алевтины по прозвищу Кукушка, движимая человеколюбием, отправилась в процедурную с просьбой поставить ей клизму. Прихоть сумасбродки была исполнена.
Немолодую истеричную даму, всю жизнь трудившуюся в доме отдыха массовиком — затейником, все, включая медперсонал, побаивались, потому что она куковала, предсказывая грядущее каждому, кто к ней приближался. Накануне гибели Колюня легкомысленно подошел к Кукушке с какой-то пустячной просьбой. И услышал пугающее, как выстрел:
— Ку!
— Что «ку»? — с беззаботным смешком спросил поддатый Колюня. Ку-ку? — шутник повертел пальцем у виска.
— Ку! — настаивала на своем ясновидящая птица.
— Ку-ку? — трагически трезвея, переспросил Колюня.
— Ку!
— Ку — это сколько? — мертвый от страха Колюня не находил сил даже на то, чтоб удушить подлую Кассандру.
— Без комментариев! — по-человечески откликнулась Кукушка свысока, будто сидела на дереве. И закуковала до бесконечности, потому что увидела Игрека.
На другой день все узнали, что такое «ку». Пророка обвинили в смерти Колюни.
— Что я могу с собой поделать! — совсем по-бабьи рыдала вещунья. — Кукованье внутри меня сидит!
Черный Глаз воззрился на поганую птицу убийственным взглядом. И в разноголосице психушки явственно прозвучало тоненькое, пронзительное:
— Ку!
Женскую палату в Воробьевке называли гнездом Кукушки. Именно там и совершили свой полет Игрек и Алевтина.
* * *
Игрек познал женщину, Ведьма — душу ангела.
Мальчиков, истекая похотью, мельтешил возле гнезда Кукушки, стремясь приобщиться к любовному пиршеству. Он чутко улавливал все звуки, доносившиеся из прибежища любви. И с ненавистью сверкал черными глазами, похожими на пистолетные стволы. Кого он сживал со свету — вопросов не было. Конечно, счастливых любовников.
Когда из‑за закрытой на палку двери донесся кошачий крик Ведьмы, Мальчиков, разом обессилев, сполз на пол. На губах у него выступила пена.
— Убью… — шевелил он губами, впадая в беспамятство, — бью… ю…
Никто не мог предположить, что припадочный выполнит свою угрозу.
* * *
Мальчиков убил самого себя, будучи не в силах перенести чужого счастья.
Это, впрочем, был не доказанный факт, а всего лишь версия Люси. Ей «крупно повезло», по ее словам, из‑за того, что в ту злосчастную ночь она не дежурила в отделении.
На этом везения кончались.
Майор Коробочкин явился по вызову Ознобишина.
— Спасибо, — бросил тот, не глядя на приятеля.
Признательность за то, что доктор вспомнил об интересе Стаса к жизни Воробьевки, прозвучала диковато.
Тот, кто называл себя сыном Сатаны, своей смертью доказал лишь одно: он был самозванцем. Князь тьмы не допустил бы, чтоб с его отпрыском произошел такой конфуз.
