— Прошу близких прощаться с покойным! — провозгласил Мешков.
Гоша шагнул к гробу. Впервые на кладбище он посмотрел на дедушку. Тот совершенно не походил на покойника. Казалось, гусар вот — вот засмеется.
Гоша приложился губами ко лбу Серафима Терентьевича, и ему показалось, что дедушка подмигнул ему! Обман зрения объяснялся тем, что глаза внука щипало от слез.
Семен и Николай, чисто выбритые в честь торжественного случая и трезвые, ждали знака Мешкова, чтобы накрыть гроб крышкой и заколотить.
Знак был получен. Они старательно и умело принялись за работу.
Чтобы отвлечься от печальной процедуры, Гоша поискал глазами Ингу.
— Я его никогда не забуду! — шепнула она ему. — Буду его вспоминать по ночам. У меня впереди десять тысяч свободных ночей!
К воротам кладбища подъехали три черные «Волги», из которых вылезло трое мужчин в черных костюмах, приличествующих случаю, с черными же «дипломатами». Не для проводов в последний путь первого покойника прибыли они сюда. Веселый азарт, упрятанный за пасмурной наружностью, двигал ими. Молодые деятели намеревались переделать мир, но начать они хотели с кладбища, заранее предвкушая удовольствие от того, что не обнаружат в месте скорби ни одного покойника.
Увы, преобразователи просчитались.
Под звуки похоронного оркестра гроб опускали в могилу. При этом с лица Семена не сходило выражение озабоченности.
Когда гроб был опущен, Семен в панике прошептал напарнику:
— Николай, ты ничего не заметил?
— Когда мы опускали, гроб как будто плавал!
— Чего ты несешь!
— Николай, гадом буду, чего-то не того сейчас было!
— Так ты сегодня первый раз тверезый был! Как стекло! Был бы кирной…
— Не в том дело! Мне сдается, мы живого схоронили!
— Сейчас по лбу закатаю, паразит! Нельзя тебе не пить!
Семен чуть не плакал.
Не обращая внимания на сгорающих от нетерпения покойников и родственников усопшего американца, могильщики уселись на плиту и засмолили по беломорине.
— Если покойник в гробу шебутился… — рассудительно начал Николай.
— Он не шебутился! — возразил Семен, нервно затягиваясь. — Гроб повело…
— Так это нечистая сила! — успокоил Николай приятеля.
Семен замотал головой:
— Что я, не знаю, когда черти шутят!
Глядя на двух мирно беседующих могильщиков, покойники негодующе зашипели:
— Совсем оборзели!
— В такой день!
— Теперь у нас покойники сами себя закапывать должны?
— Не буду я его закапывать! — выдохнул Семен облако дыма. — Хоть руку руби!
Николай с сомнением поглядел на друга.
— Без балды?
Семен хмуро кивнул.
— Тогда давай обратно вытаскивать! А то будем себя потом, как черви, жрать!
Гроб поехал наверх. Мешков кинулся к грузчикам.
— Вы что, сдурели?
— В гробу кое‑что забыли!
— Что?
— Крокодильчика.
В толпе покойников произошло замешательство.
— Над нами измываются!
— Надругательство!
— Хотят лишить нас единственного покойника!
— Святотатство!
— Отродясь такого не бывало!
Мешков ощутил на своем затылке чье-то горячее, нетерпеливое дыхание. Обернулся с досадой, чтобы плюнуть в эту печку, и узрел трех деятелей в черных костюмах, явившихся сюда, дабы похоронить самого Мешкова.
Кинулся несчастный директор к гробу с диким воплем:
— Убивают! — И растекся по нему своим объемистым бабьим телом.
Никому из присутствующих безумство Мешкова не показалось странным.
Подошел к директору сзади Николай, обнял за живот и оттащил его, бултыхающего ногами, от гроба.
Семен выдрал клещами гвозди. Снял крышку.
В гробу никого не было.
Потрясение скорбящих выразилось в стонах ужаса, нечленораздельных криках, рыданиях.
Нечистая сила!
Гоша поискал глазами Ингу, но ее не было. Когда же она исчезла?
Какая-то сила толкнула Гоголева к выходу с кладбища.
Толпа кинулась за ним. Наверно, людей подстегивал страх. Убежать от нечистой силы! Подальше от дьявольщину! Не удалось. Толпу неотвратимо нагонял гроб дедушки, который несся с горки с огромной скоростью! Кто приделал ему колесики?
У разверстой могилы остались лишь три фигуры в черном.
«Роллс-Ройс» с ревом сорвался с места, выпустив облако дыма.
— Угнали машину! — вскрикнул Федор.
Его вопль заглушил женский переливчатый смех. Гоша сразу узнал Ингу. Но где она? Машина уезжала, и смех девушки становился все тише.
Облако дыма, которое выпустил «Роллс-Ройс», почему-то разрасталось, пока не скрыло всех прибежавших с кладбища.
Оркестр, не зная, что ему делать, играл похоронный марш.
Но в нем то и дело проскальзывали бравурные, даже веселые нотки. Наверно, это была музыка не для похорон, а для воскрешения.
Когда дым рассеялся, никаких следов похоронной процессии не осталось. По небу плыли два облака, напоминавшие своими очертаниями Георгия и Валерию. А еще выше маячил какой-то черный исчезающий предмет, на глазах превратившийся в точку, а вскоре и вовсе исчезнувший.
Разумеется, это был «Роллс-Ройс». Из его дыма и получились два переливающихся всеми цветами радуги облачка, похожие на Гошу и Валерию.
