– Нет, очевидно то, что необходимо познакомиться с Ксенией и задать теперь уже ей несколько вопросов, – объяснила я. – Похоже, она последняя, кто видел Вячеслава живым и здоровым. Она уже вернулась со своих сборов?
– Да, мы как раз с ней созванивались, пока вы были у Вероники. Я рассказал ей о вас, она ждет.
– Отлично, – кивнула я.
* * *
Итак, на повестке дня у меня был визит к Ксении, после которого следовало заняться кредиторами, теми самыми людьми, до которых не доехал Колесников. Определенный интерес представлял также заместитель директора клиники некто Павел Лукашенок – он был в курсе того, когда и куда Колесников едет. И ни разу еще я с ним не виделась и не разговаривала, но намеревалась уделить ему внимание уже после Ксении Колесниковой.
– К тому же не мешало бы выяснить, так ли безупречен сам Россошанский… – продолжая размышлять вслух, произнесла я. – Для чего он позвонил Веронике Вересаевой?
Конечно, это выглядит по меньшей мере нелогично. И какой смысл воровать деньги у себя самого, ведь долг все равно придется возвращать! Да и не такая это сумма для Россошанского, чтобы из-за нее идти на что-то серьезное. Нет, эта версия не заслуживала особого внимания.
Если только… Если только мотивом были не деньги, а что-то другое, а на ограбление решили просто списать. Но мысль о пресловутом звонке Россошанского Веронике не давала мне покоя, и я, достав из кармана визитку, которую дал Россошанский, собралась набрать его номер, но тут зазвонил телефон Перетурина.
– Родион Евгеньевич, вы, очевидно, клянете меня на чем свет стоит, – голос Россошанского был извиняющимся, но не заискивающим. Мне было прекрасно слышно все, что он говорит.
Перетурин взглянул на меня, и я решительно выдернула телефон у него из рук.
– Для чего вы сообщили Вересаевой о нашем предполагаемом визите? – резко спросила вместо приветствия я.
– Я не мог поступить иначе. Дело в том… Дело в том, что Вероника очень чувствительный человек, впечатлительный. К тому же она недавно перенесла стресс, даже долго болела, – торопливо начал оправдываться Россошанский. – Поэтому мне не хотелось, чтобы она узнала о случившемся от постороннего человека.
– А вы не посторонний? – язвительно спросила я, подумав про себя, что Россошанский несет какой-то бред.
– Я давний друг Вячеслава, – спокойно проговорил Россошанский, – и с Вероникой знаком не первый день. Можете воспринимать это как угодно, но я после того, как Вячеслав пропал, чувствую ответственность за нее.
Я только хмыкнула, но комментировать сказанное Россошанским не стала. Только строго сказала:
– Я очень надеюсь, что впредь вы не будете мешать нам с Родионом. Если уж вы так трепетно относитесь к Веронике, то уважайте ее чувства и желания, потому что она очень хочет, чтобы ее жених нашелся, а я как раз нанята для этой цели!
– Ну… – тон Россошанского сменился на смущенный. – Нет-нет, что вы! Я обещаю, что больше не стану действовать по своему усмотрению.
Помолчав, я спросила:
– Ничего нового у вас в клинике не произошло?
– Нет, ничего, я бы сразу сообщил.
– А как ведет себя ваш заместитель, Павел Лукашенок?
– Как он может себя вести? – неподдельно удивился Эдуард. – Переживает, естественно, это ведь напрямую и его касается. Вячеслав исчез, а первый, кому я сказал об этом, был Павел.
– Я бы хотела поговорить и с ним, – сказала я.
– Это возможно, я думаю, завтра, – ответил Россошанский. – Вряд ли с этим у вас возникнут проблемы…
– Вот и хорошо, – подвела я итог. – И еще раз хочу вас попросить – не надо самодеятельности!
– Да, я учту, – заверил меня Россошанский, и на этом разговор был закончен.
* * *
К Ксении Колесниковой я решила поехать одна, здесь Перетурин мне ничем помочь не мог. При этом я все думала: чем вызвано его настойчивое желание сопровождать меня? Тем, что он в отпуске и у него слишком много свободного времени, которое он не знает куда девать? Думает, что полученный опыт поможет ему потом в его адвокатской практике? Или просто хочет проконтролировать работу, за которую он заплатил из своего кармана? Перетурин, нужно заметить, отсчитал мне аванс и сумму на текущие расходы сам, без помощи Ксении. Не знаю, не знаю. Ну, ничего, пока что он мне не мешает, даже наоборот, а если его присутствие будет совершенно неуместным, я сумею решительно ему отказать.
Уже по дороге я рассуждала сама с собой, насколько правильным было решение не следить за Вероникой. Хотя, откровенно говоря, технических средств для этого у меня сейчас было явно недостаточно. Вероника, несмотря на свою, скажем так, социальную инфантильность, была наблюдательной девушкой – в этом я уже убедилась. А если она в чем-то замешана, то и подавно будет вести себя крайне осторожно. К тому же обоих потенциальных шпионов – меня и Перетурина – она знает. Следовательно, затруднения налицо.
Дом, в котором жила Ксения Колесникова, сильно уступал новенькой девятиэтажке, которую ее брат облюбовал для своей семейной жизни. Это была стандартная пятиэтажка, выстроенная лет тридцать назад. Деревянные лавочки перед подъездами, на которых сидели привычные в подобных дворах старушки, молодые и не очень мамы с детьми…
Я осмотрелась, высчитывая, в каком подъезде должна находиться нужная квартира, и уверенно направилась к третьему. Поднявшись на пятый этаж – по дороге я совершенно нелогично проклинала Колесниковых за то, что не могли поселиться пониже – в такую жару не хотелось подниматься даже на второй, – я остановилась возле металлической двери с номером «25».
Некоторое время я стояла, прислушиваясь, но из-за двери не доносилось абсолютно никаких звуков. Я даже решила, что никого нет дома, но тем не менее надавила на кнопку звонка. Вскоре послышались осторожные шаги, и женский голос настороженно спросил:
– Кто там?
– Я частный детектив, Татьяна Александровна Иванова, – не стала скрывать я своего имени и цели визита, так как Ксения-то была в курсе событий. – Мне необходимо поговорить с Ксенией Колесниковой, – добавила я.
Тут же послышался звук отпираемых замков, дверь открылась, и я увидела молодую девушку лет двадцати трех. Не очень высокого роста худенькая брюнеточка с мелкими, острыми чертами лица. Кудрявые волосы были собраны в высокий хвост, черные шорты и такого же цвета майка обтягивали фигурку, делая ее еще более узкой. Девушка была совсем не похожа на Вячеслава Колесникова, разве что волосы тоже темные, поэтому я даже засомневалась, Ксения ли передо мной.
– Проходите, я Ксения, – коротко сказала девушка, отступая в глубь квартиры, и скрылась в комнате.
Пройдя, я увидела, что Ксения сидит на диване и держит в руках рюмку с коньяком. На журнальном столике перед ней стояла начатая бутылка.
– Коньяка хотите? – Голос у нее был хрипловатым, и вообще в облике было что-то резковатое, характерное скорее для мужчины, чем для женщины.
