Ярко-янтарные глаза пылали, восстанавливая дыхание, он тревожно прошептал:
— Прости.
Может, ему не понравилось? Илай улыбнулся и провел ладонью по моей щеке.
— Посмотри на меня! По мне можно сказать, что мне не понравилось?!
— Нет, — коротко ответила я.
В его взгляде на долю секунды промелькнула печаль.
— Всё очень сложно. Придет время — и я тебе все объясню. А теперь мне нужно немного остыть, если ты не слезешь с меня, я еще нескоро смогу ходить, — улыбнулся он.
Я быстро отсела в сторону, опираясь спиной о шершавый ствол. Илай опустил голову на колени, восстанавливая дыхание. Мои пальцы слегка скользнули по его шее, чувствуя его напряжение. Какой же он горячий!
— С тобой всё в порядке? — спросила я взволнованно. — Ты горишь.
— Буквально! — ответил Илай. — Моя нормальная температура гораздо выше человеческой, больше сорока двух. А по сравнению с тобой я вообще раскаленный камень.
У меня действительно температура тела ниже среднего, около 35 градусов, но медики еще в приюте, не заметив других отклонений, сослались на пресловутую индивидуальность организма.
— Откуда ты знаешь?
— Я многое о тебе знаю. Ты любишь запеченные мидии, в кофе добавляешь одну ложку сахара, любишь бегать, особенно в сумерках, и хочешь уехать из этого города, потому что тебе в нем тесно. Ты любишь писать романы, и твой последний — о путешествиях во времени; когда тебе грустно, всегда идет дождь. Еще очень много всего!
Я сидела с открытым ртом. С дождем действительно было так, но я, пытаясь найти этому научное объяснение, грешила на ответную реакцию организма: дождь — грусть, а не наоборот. В конце концов, почти все грустят во время дождя. Но в тот день, когда мой велосипед «сломался» Мардж украла деньги и я поняла, что моя душа и сердце мне больше не принадлежат, случился ужасный ливень с градом, тучи набежали из ниоткуда. Всю неделю, пока не было Илая, опять же шел дождь со снегом, и это — в середине марта. А сегодня солнце светит, словно обезумевшее от счастья, как и я.
— Откуда ты столько всего знаешь?
— Я же говорил, что наблюдал за тобой. Кое-что мне было известной раньше, но это другая история. Если бы ты знала, сколько раз я отрывал голову Филлу за его грязные мысли, четвертовал Майкла, хотя его, наверное, зря, — можно было бы просто повесить.
— Не говори так, Майкл хороший парень!
— В этом вся ты, — усмехнулся он. — В каждом хочешь видеть хорошее, даже в гнилой душе Мардж все эти годы ты отчаянно пыталась разглядеть хоть что-то светлое!
— Мудрость проявляется в терпимости к недостаткам других людей.
— Значит, я король глупцов! Терпимость не мой конек.
— Расскажи о себе.
— Что именно?
— Всё, — произнесла я, снова не в силах оторвать от него взгляд. — Для начала расскажи о своих вкусах, сколько тебе лет и откуда ты.
Илай поднял зеленые глаза.
— Мне двадцать один год, я живу в Амбре. Обожаю плавать в прохладной воде и бегать в сумеречное время, люблю итальянскую кухню, больше всего мне нравятся спагетти с цикорием, фенхелем и тунцом. Цвет… — он прищурился. — Если для машины, то однозначно черный. Мои недостатки: я воспламеняю предметы и пою в душе, а пою я ужасно! Мне тяжело сказать себе «нет», часто у меня отказывают тормоза. Я вспыльчивый и иногда сам не знаю, чего от себя ждать. Когда мне совсем хреново — просыпаются вулканы. Ах да, я сплю голым. — Мое живое воображение нарисовало картину… уффф!
Илай засмеялся.
— Думаю, на этом лучше остановиться, пока я совсем не напугал тебя.
Он опять провел пальцем по моей щеке.
Мне странно было видеть его другим. Нежным, чутким, хотя тот огонь, энергия, что всегда бурлила в нем, присутствовала и сейчас, однако не было дерзости и резкости в том количестве, что он показывал вначале.
— Иногда я заигрываюсь, но в тот раз мне нужно было объяснить свое появление, и мое поведение сделало это лучше, чем любые слова.
— Для чего ты тогда ушел?
Он посмотрел в небо, как-то грустно.
— В какой-то момент мне действительно показалось, что если я уйду, то будет лучше, — он сделал паузу, и я поняла, что он не договаривает.
— Потому, что есть очень сложные вещи, которые я не могу изменить, — Илай вздохнул. — А потом я послал все к черту!!! — выпалил он с жаром. — Я увидел, как всю неделю небо рвало то снегом, то градом, ты грустила по мне, — на его лице опять просияла улыбка, — я тоже сходил с ума без тебя; проснувшийся вулкан стал окончательным аргументом в пользу возвращения. Я эгоист и не боюсь это признать! Я люблю тебя и буду бороться за тебя до конца, сделаю всё, чтобы остаться с тобой!!!
У меня от этих шарад закружилась голова, вопросов стало еще больше.
— Ты всё это время был рядом?
— И да, и нет. Пытался найти ответ, и, как оказалось, я вовремя вернулся, — он скривился от осознания того, что могло произойти.
— Ну, ответ ты хотя бы получил?
— Нет, — покачал он головой.
Я поняла, что ничего не понимаю.
Глава седьмая
Туаты
Какая-то часть меня жаждала ответов, а другая не хотела ничего слышать, чтобы прекрасная мечта, на которую стала похожа моя жизнь сегодня, вдруг не перестала существовать. Я сидела в кресле и пила вкуснейший кофе, ожидая Илая. По приходу домой он поспешил принять ледяной душ. Счастья было так много, что мне казалось — я вот-вот начну иллюминировать.
Входной звонок коротко пиликнул, и я вдруг вспомнила, что собиралась пообедать с Нитом. Взгляд метнулся к часам. Одиннадцать-пятьдесят. Черт! Это точно он… В более глупую ситуацию я в жизни не попадала. Глубоко вздохнув, я пошла открывать дверь. Мой внешний вид был соответственный. Растянутые серые треники и майка.
Предо мной предстал Нит. Элегантные темно-серые брюки в сочетании с рубашкой цвета густых сливок, идеально уложенные волосы, подбородок чисто выбрит, в руках — трогательный букет лизиантусов. Да, и пах он тоже вкусно. Отличное воспитание Нита было налицо, он даже вида не подал, что удивлен моим внешним видом. Я виновато положила ладонь на лоб, мне стало очень стыдно. Как я могла забыть?! Не признаваться же ему, что на встречу с ним я согласилась от глубокого отчаяния; мне казалось, что если я хоть как-то не отвлекусь от мыслей об Илае, то точно тронусь умом.
Я только собиралась произнести извинительную речь, как сзади послышались шаги Илая. Он снова оказался абсолютно голым, не считая крошечного полотенца на бедрах, каким вытирают лицо. Клянусь, он взял его специально: ведь в ванной висело большое, я его сама туда повесила.
Его атлетичное тело всё еще было мокрым, усыпанное сотнями прозрачных капелек. От такого зрелища я чуть язык не проглотила, а еще здесь стоял Нит. Илай гордо прошествовал мимо и, поцеловав меня в шею, отчего по мне побежали предательские мурашки, небрежно произнес:
