Вместо ответа я кусаю его за пятку. Пятки у него розовые и не очень жесткие. Боже, ну какой же он красивый! Набираюсь храбрости и так и говорю:
– Ты очень красивый!
Он фыркает, но не защищается, а на большее я и не могла рассчитывать.
– Ты мне нужен весь, – говорю и целую второй пальчик. – С ногами и с подмышками. – Целую еще один. – С внебрачными детьми и стервозными невестами. – Снова пауза на нежности. – И с неправильным воспитанием. Весь, понимаешь?
Он снова то ли вздыхает, то ли всхлипывает и тянется к повязке.
– Руки прочь! А то привяжу!
– Привязывай! – обреченно соглашается он. – Делай что хочешь!
В мои изначальные планы это вообще не входило, но разве ж можно отказать в такой потребности? К счастью, под руку подвернулся его же собственный ремень, правда, спинка кровати у нас цельная, не за что зацепить. Приходится пропустить ремень сквозь ручку окна, надеюсь, замок выдержит, а то там вьюга…
Исходно я всего лишь собиралась его всего как следует промассировать и обласкать, а потом попробовать какую-нибудь новую позу, подходящую нам по габаритам, но по ходу так увлеклась… В общем, сама и не заметила, как все закончилось пурпурной дымкой. Причем я ловила такой кайф, доставляя ему удовольствие, что сама довела себя до пика, чего не случалось уже много лет. Но он же такой потрясающе чувствительный, отзывается всем телом на каждое прикосновение и так трогательно дышит, и на груди у него выступают капельки пота просто от того, что я массирую ему внутреннюю сторону бедра. И этот его запах, такой родной и домашний, и огромные мускулы, скользящие под кожей, когда он приподнимается, ища ласки. Его волосы блестящие, скользкие, налипшие на лоб, боже – а лучше боги, эти, которые тут всем заправляют, – ну до чего же он красивый!!! И это уже у меня мутнеет в глазах.
Я падаю на него сверху, чтобы чувствовать, как восстанавливается его дыхание. Целую, и он не сразу отвечает на поцелуй – то ли еще не пришел в себя, то ли и правда сознание потерял на пару секунд, кто знает… Стаскиваю с него повязку, проверить – нет, ничего, моргает, правда, взгляд расфокусированный совершенно.
– Мхм… – говорит мой дорогой, потягивая за ремень, чтобы освободить руки. Окно жалобно трещит.
– Не дергай! – хохочу я, вскакивая, чтобы расстегнуть пряжку. К счастью, Азамат слушается, а то пришлось бы нам ночевать в гостиной. Руки он так и роняет на подушку над головой, и мне приходится их перекладывать, а то ведь затекут в таком положении.
– Что это было? – спрашивает он сонно, с блаженной улыбкой.
– Если расскажу, интрига пропадет, – ухмыляюсь я.
– Тоже верно, – покладисто кивает Азамат, с трудом удерживая тяжелые веки открытыми. – Надо в душ, да?
– Да неплохо бы. – Я оглядываю результат своих трудов. – И покрывало поменять…
Азамат с видимым усилием поднимается с кровати – это при его-то ловкости и энергии – и покорно топает в душ, прихватив меня по дороге за плечи. В кабинке он садится на пол и обнимает меня за ноги, пока я мылю и споласкиваю нас обоих.
– Знаешь, меня часто спрашивают… – произносит он медленно, – как у нас с тобой все происходит. Я не отвечаю, потому что не их дело, обсуждать постельные привычки женщины с другими мужчинами – низко и гнусно. Но иной раз так и хочется сказать какому-нибудь красавцу, мол, твоя жена тебя небось и руками не трогает, не то что…
Он замолкает и целует меня в бедро. Я иногда задумывалась, обсуждает ли Азамат меня со своими друзьями, но меня это не сильно беспокоило: я была вполне уверена, что ничего плохого он не скажет. Однако он, как всегда, оказался еще благороднее.
– Погоди, – говорю, – вот Эсарнай переведет фильмы-то, тут все и осознают, что я с тобой делаю в свободное от работы время.
Азамат молчит некоторое время, потом начинает смеяться.
– Ах вот чего ты взялась искоренять во мне стыдливость… Да-а, я хочу посмотреть на некоторые лица, когда они поймут… Лиза, ты знаешь, я много думал и пришел к выводу, что в моем языке нет слов, чтобы выразить, что я чувствую к тебе.
– Я знаю, меня еще в колледже предупреждали. Вставай, пошли в кроватку.
Он вздымается, как горный великан, уперевшись руками в стенки душевой, с волос по всему телу текут ручейки. Он собирает пряди вместе и выжимает их, так что они скручиваются и выгибаются, как снятая с дерева лиана. Мы наскоро вытираемся и заползаем под одеяло. Сдернутое покрывало кучей валяется рядом, с ним можно разобраться потом.
– Научи меня, – говорит Азамат, придвигаясь ко мне поближе, – как об этом говорят на твоем языке?
– Я люблю тебя, – сообщаю я, не очень твердо понимая, это справочная информация или декларация чувств.
– Я люблю тебя, – повторяет он старательно. – Лю-у-у-блю-у-у. Какое нежное слово. У нас есть одна ночная птица, которая так кричит, грустно и трогательно.
Он еще пару раз перекатывает понравившееся слово на языке, потом берет мое лицо в руки и, внимательно глядя мне в глаза, осторожно выводит:
– Я люблю тебя.
– Я тебя тоже, – улыбаюсь я.
