Кажется, последний мой комментарий попал не в бровь, а в глаз. Эсарнай заметно бледнеет и сглатывает. Повисает напряженное молчание, пока моя гостья с затравленным видом изучает подол своей блузки.
– Я… – наконец выдавливает она. – Я… бы… хотела вступить в ваш круг, Хотон-хон. Позаботьтесь обо мне, пожалуйста, – совсем тихо заканчивает она формальной фразой.
– Обязательно, – улыбаюсь я. – Пожалуйста, называйте меня Лиза, мне так удобнее. Я постараюсь сегодня вечером всех собрать, чтобы вас с ними познакомить. А пока вам лучше будет пойти домой отдохнуть.
– Хорошо, – послушно кивает она. – Мне вечером… вышивание брать?
– Как хотите, – пожимаю плечами. – Если вам это не интересно, можете и не заниматься рукоделием.
– Да? – оживляется она. Но тут же озадачивается: – А чем мне тогда заняться? Получится странно, если все будут шить, а я – так сидеть.
– А что вы любите делать? – спрашиваю, чувствуя, как у меня начинает болеть голова.
Эсарнай надолго задумывается. Я успеваю извиниться, сходить в другую комнату за таблеткой, налить себе воды и выпить, прежде чем она наконец выдает:
– Мне нравится говорить на всеобщем.
Классно. Может, отправить ее в помощь Унгуцу? Хотя, если она может говорить, это вовсе не значит, что она может преподавать.
– Вы ведь им хорошо владеете, не так ли? – тяну время.
– Мне кажется, что неплохо, – пожимает плечами она. – И я много песен на нем слушаю.
– Хм, – говорю я. – А может, вы мне поможете в одном полезном деле?
– Я? В каком? – удивляется она. Видимо, мысль, что можно принести пользу, ей совершенно внове.
– Да меня вот тут Старейшина Унгуц попросил попереводить со всеобщего на муданжский всяких текстов про здоровье. Конечно, большинство из них сложные, там нужно хорошо разбираться в теме, но есть и простые… – Пока говорю, открываю и бужу бук, вывожу на экран оглавление моей подборки. – Вот, например, «Как правильно учить ребенка ходить». Или еще «Почему надо мыть руки перед едой». Тут специальных знаний не нужно, только понять, что написано, и изложить по-муданжски. Возьметесь?
– Не знаю, – мнется Эсарнай. – Я такого никогда не делала. Даже не знаю, с какого конца взяться…
– Советую начать с начала, – хмыкаю я. – А буком-то пользоваться умеете?
– Ну… у меня есть планшет. Им умею. Это подойдет?
– Вполне. Давайте-ка приходите вечером, посмотрим, можно ли вас задействовать на благо нации.
Я это сказала в шутку, но Эсарнай, кажется, восприняла всерьез. Смотрит на меня большими одухотворенными глазами. Потом спохватывается и откланивается. Не знаю уж, сэкономлю ли я свои силы, усадив ее за перевод, или, наоборот, еще больше потрачу… Но было бы очень неплохо приставить тетку к делу, пока она не рехнулась от забористой муданжской женской тоски.
Глава 6
Когда я наконец добираюсь распаковать тюк от Орешницы, понимаю, что она на сей раз превзошла себя не только в мастерстве, но и в материалах. Ее скромный подарочек оказался ансамблем из трех дилей с аксессуарами – на меня, на Азамата и на Алэка, плюс еще несколько маленьких дилей Алэку на вырост. И каждая вещь расшита драгоценными камнями с такой щедростью, как будто этого добра у нее горы.
В легком шоке отправляюсь на рынок с твердым намерением затащить-таки мастерицу в свой круг. А то она мне такие подарки дарит, а приближенной подругой ей, видите ли, не по чину быть. Ну уж нет.
– Доброго вам дня, – говорю, тормозя у ее палатки. – Ваши подарки меня глубоко потрясли.
– Что ж так? – озабоченно спрашивает она.
– Вам, э-э… камушков не жалко?
Она покатывается со смеху.
– Да что вы, Хотон-хон! У меня два старших сына их промышляют. Вот уж чего-чего, а этого у меня хватает! Семья богатая, вы за меня не волнуйтесь, Хотон-хон.
– Так чего же вы тут за прилавком стоите, если у вас такое состояние? – не понимаю я.
– А так вы думаете, откуда богатство-то берется? – продолжает потешаться она. – Муж за этим прилавком всю жизнь простоял, на шестерых детей скопил, да их прокормил, да ни одному подрабатывать не пришлось, пока ремеслам учились. Сейчас вот, по старости, тяжело ему одному, а мне дома скучно сидеть одной, вот и помогаю. Дети-то все взрослые, почти у всех свои дома. – Она кивает в сторону двоих парней, которые выгружают из машины ящики с сухофруктами. Одного из парней я уже видела, это тот жирафоподобный. Второй мне не знаком, но жутко красивый. – А одной сидеть да шить без конца – этак со скуки и помереть недолго. Тут-то, на рынке, и новости узнаешь, и поболтать есть с кем.
– Отлично! – улыбаюсь я. – У меня как раз есть одна подруга, которой жизненно необходимо перенять ваш взгляд на мир. Пойдемте-ка сегодня вечером ко мне, а? Клуб соберется…
– Да я занята, лапочка, – мотает головой Орешница. – Сами посмотрите, куда ж я отсюда пойду? Вон сколько всего продать надо!
После того как я скупаю у Орешницы весь прилавок (а что, товар не портится, отвезу на Дол, будет что погрызть), ей ничего другого не остается, как примкнуть к вечернему собранию. Ее духовник был в полном замешательстве от вопроса, имеет ли она право вступить в мой круг, и ушел от ответственности за такое важное решение. Вместо этого он написал Ажгдийдимидину, который все разрешил. Потому он утром от меня и отмахнулся: знал, что проблема уже решена. Сыновья Орешницы берут на себя доставку и сборы, так что их мать сразу отправляется со мной во дворец.
Янку и Ориву мне удается выцепить и того легче: они так замотались в последние дни, что были рады высочайшему указу вечером отдохнуть. Они могут пройти во дворец в любой момент и уже должны быть в гостиной.
От рынка ближе идти через парадный вход, так что мы с Орешницей поднимаемся по огромной парадной лестнице – и утыкаемся в широкую грудь охранника. Он отходит в сторону, пропуская меня, и тут же снова баррикадирует дверь.
– Ку-уда? – покровительственно спрашивает он Орешницу.
– Это со мной, – говорю.
– На прием к Императору положено записываться в Доме Старейшин, – сообщает охранник, не реагируя на меня.
– Она не к Императору, а ко мне, – поясняю.
– А все равно пускай записываются, – возражает он, наконец-то обернувшись ко мне. – Это же нужно, чтоб проверить, кто они такие, и лишних людей во дворец не пускать.
– Здравствуйте, – развожу руками. – Я – целитель, ко мне умирающих привозят, какая еще запись?
– Хотон-хон, может, действительно не стоит мне во дворец ходить? – говорит Орешница. Ей очень неловко стоять на всеобщем обозрении посреди крыльца.
Я выхожу обратно к ней.
– Ничего подобного, тут просто кому-то голову напекло. Сейчас все решим.
