Когда мы наконец втиснулись в поданную к выходу авиетку, Азамат сполз на сиденье так, чтобы сбоку не видно было, и, похоже, рад был бы закопаться под коврик.
– Что это было?! – выдыхает он, когда мы разгоняемся на узенькой взлетной – а я и забыла уже, что на Земле такого рода транспорту разбег нужен.
– Это была миниатюра «адекватная реакция», – хмыкаю я, перемигиваясь с Янкой, которая своего благоверного на всякий случай вела под локоток, чтобы не украли.
– Хочешь сказать, я у всех земных женщин буду вызывать такую реакцию? – ужасается Азамат.
– Ну, некоторые умеют сдерживаться, – пожимаю плечами я.
Азамат глубоко вздыхает и, пробормотав что-то о противоестественных культурных шаблонах, выпрямляется, чтобы уже наконец взглянуть в окно.
Кир, Умукх и Унгуц таращатся туда с самого начала.
– Па, смотри, дома прям все как наш дворец! – восклицает Кир.
Я тоже обращаю внимание на родной, хотя и подзабытый, зубчатый контур горизонта, лес сияющих небоскребов.
– Сколько же тут людей… – качает головой Унгуц.
– Где? – не понимает Умукх, которому, похоже, не очевидно, что это за конструкции такие.
– В домах, – поясняет Кир. – Это же все жилые дома, да, ма?
– Не все, офисные тут тоже есть. Жилые обычно зеленее. – Я показываю на островок многоэтажек, плотно покрытых зеленой порослью. Из-за нехватки места в самых густонаселенных районах на Земле обычно не делают парков, а вместо этого деревья сажают на общественных балконах каждые четыре-пять этажей.
Тем временем наша авиетка складывает крылья и впархивает в прозрачную трубу, где продолжает движение на магнитных опорах. Пилот переводит управление в автоматический режим и расслабляется.
Азамат окидывает взглядом простирающиеся спереди и справа от нас «американские горки» – хитросплетение таких же труб, по которым шныряют авиетки.
– У вас тут что, просто так летать нельзя? – интересуется он у пилота.
– За городом кое-где можно и в жилых зонах. А тут большой узел, без шансов.
– А на машине как? – спрашивает Ирнчин, тщетно пытаясь различить что-нибудь внизу под нами. – По дорогам?
– Тоже по трубам, – качает головой пилот. – Только ближе к земле, дома огибать приходится. Ну и на колесах так не разгонишься, как на магнитах.
– И давно у вас так? – оборачивается ко мне Азамат, будто надеется, что я сейчас развею все это как мираж.
– Всю мою жизнь уж точно, – пожимаю плечами. – Это у вас два унгуца в небе никогда не встретятся, а тут без труб страшно представить, сколько было бы аварий.
Азамат качает головой.
– Я помню, как ты, когда первый раз Дол увидела, сказала, мол, как здорово, тут совсем нет людей. Теперь понимаю, что тебе это было весьма непривычно.
Первая наша остановка – дом моей маман. Собственно, мое семейство тут и пропишется на время пребывания, а остальные наши спутники размещаются в гостинице за углом. Умукх еще в космопорту перед паспортным контролем принял более человекообразную форму, так что теперь он похож на пережарившегося на солнышке подростка-альбиноса, впрочем, рядом с Азаматом его все равно никто не замечает.
Маман встречает нас у калитки своего дизайнерского сада и сразу кидается обнимать – не уворачивается никто, даже бог. Впрочем, от нее и дьявол бы не увернулся, чего там какой-то ктырь со змеями на голове…
– Приехали мои хорошие! – приговаривает маман, заключая в пылких объятьях напряженного Ирнчина. – Так, а это у нас кто?
– Мама, это Кир, наш с Азаматом старшенький, – представляю я, лихорадочно вспоминая, есть ли среди присутствующих кто-то непосвященный в Великую Тайну.
– Ой, внучо-о-ок!!! – разражается мама, стискивая Кира так, что он проминается посередке. Азамат еле слышно вздыхает с облегчением – можно подумать, он ожидал какой-то другой реакции.
– А Олежек-то как вырос! – продолжает мама, отпустив наконец Кира. – Ну что, давайте в дом, устали, наверное, с дороги-то, холодненького попейте…
– Да какое устали, мам, мы только проснулись и с комфортом доехали. Нам с Азаматом через два часа надо быть в головном офисе ЗС, а остальным Янка взялась обеспечивать культурную программу. Сейчас багаж разложим, переоденемся и разбежимся.
– А я что буду делать? – возмущается маман.
– С ребенком сидеть! – ехидно предлагаю я.
– Вот я так и знала, что ты его на меня повесишь! – притворно жалуется мама, перехватывая у меня мелкого. Он ее, конечно, не помнит, но новым людям всегда радуется. – Ладно же, идите развлекайтесь, мы с Олежеком и без вас не соскучимся, правда, мое золотко?
Алэк весело поддакивает.
Затащив чемоданы и переодевшись в парадное, мы с Азаматом выходим на террасу глотнуть того самого холодненького, а то уж очень бабье лето в этом году удалось. Одновременно с нами на террасу из сада поднимается молодой человек сильно муданжской наружности, неся в руках коробку с саженцами. Нас он заметить не успевает, но чуть не роняет саженцы, уперевшись взглядом в Унгуца, который был занят изучением маминой коллекции облепих.
– Унгуц?! – выпаливает молодой человек.
– Сычик?! – не менее ошеломленно отзывается Унгуц. Его и без того морщинистое лицо совсем складывается в сборочку, а глаза приобретают неестественный блеск. – Мальчик мой, да ты совсем взрослый… Как же ты тут оказался?
– Тот же вопрос к тебе, – недоуменно говорит Сычик, ставя саженцы от греха подальше на широкий подоконник. – Я-то у Ирмы-хон работаю в фирме, а вот что ты у нее в доме делаешь? Меня искал, что ли?
– Нет, я думал, ты наемничаешь где-то, – мотает головой Унгуц. – А я тут в свите Императора на переговоры прилетел. – И кивает в сторону Азамата.
Тут парень наконец-то замечает нас. А мы при полном параде. Азамат все порывался для общения с ЗС одеться по-земному, чтобы за варвара не считали, но мысль о нем в деловом костюме с галстуком сразу заставляла меня хохотать до икоты, так что решено было нарядиться в муданжском стиле, как подобает случаю – золотое шитье с камнями, тонна бус, цепочки в волосах, и все в таком духе. Сычик умудрился нас не заметить только потому, что мы стояли в тени, а если бы солнышко попало, мы бы горели, как елочки.
– А-ахмад-хон? – запинается парень, таращась на нас круглыми глазами. – А… почему здесь?
– Потому что Ирма – моя мать, – объясняю я, сама несколько в растерянности. – А вы родственники, что ли?
– Сыч – внук Старейшины, двоюродный брат Ирих, – поясняет мне Азамат, потом кивает Сычу. – Да, ты знатно вырос, я тебя совсем маленьким последний раз видел. Ты меня и не помнишь, поди.
Сыч вытягивает вперед голову, поскольку глаза уже больше вытаращить не может.
– Дядя Байч-Харах?!
