– Почему ты не запрещаешь им так шуметь? – продолжает возмущаться Алтоша из безопасного укрытия. – Люди же спят!
– Ладно тебе, – укоряет его Эцаган, выползая из гостевой комнаты. Он не завитый и от этого выглядит очень непривычно. – Мы же сами вчера напросились остаться, забыл уже?
Алтонгирел бросает на него быстрый взгляд, по которому понятно, что он все прекрасно помнит, но предпочел бы сделать вид, что нет.
– Ну это же дети! – вступается трепетный Азамат. – Им надо побеситься, как же можно такое запрещать?
– Мне лень, – отрезаю я. – Заказывайте завтрак, а то мы с Алэком всю кашу съели и вам не оставили.
К завтраку Филин все-таки выгоняет Алэка на свет божий и обеспечивает ему более мирные игры: покидать собачке игрушку, например. Алэк очень старательно кидает, только иногда забывает пальцы разжать, а Филин искренне ведется на ложный бросок. Хос хихикает, не превращаясь, только приподнимает одно мурло и трясет усами, постепенно засыпая прямо посреди комнаты. Айша, судя по всему, пытается жестами рассказать Киру анекдот или, во всяком случае, что-то очень смешное, но даже его способностей к расшифровке на это не хватает.
– Когда займешься подопечной? – с улыбкой интересуется Азамат у духовника. Улыбка у него этакая покровительственная и немного насмешливая, как у родителя, который спрашивает ребенка, мол, жеребца завел, а чистить когда собираешься? Тьфу ты, эти муданжские аллюзии.
Алтонгирел поджимает губы и косится на Айшу, которая по-прежнему занята невербальным общением с Киром.
– Не знаю, – еле слышно произносит он. – Я не умею учить детей.
– Ну привет! – развожу руками я. – А ради чего тогда вся эта нервотрепка была? Тебя вроде бы никто не заставлял.
– Я сделал то, что обязан был сделать как порядочный духовник! – шипит Алтонгирел, защищаясь.
– Угу, и Совет Старейшин счел тебя готовым взять на себя такую ответственность, – киваю я.
Эцаган смотрит на меня укоризненно, мол, что вы его шпыняете, он и так натерпелся.
– Тебе, кстати, перед Советом еще надо показываться? – переводит тему Азамат.
– Только зайти подписать пару документов, – поспокойнее отвечает Алтонгирел. – Что я прошел испытания, они и так уже знают.
– Отлично, – радуется Азамат. – Я пойду с тобой. Там сегодня один Унгуц на дежурстве. Вот мы сядем все вместе и обсудим, с какого конца тебе браться за дело. Договорились?
Алтонгирел передергивает плечами.
– Ни ты, ни Унгуц не духовники, чего вы там наобсуждаете? Только время свое потратишь на меня, как будто мало…
– Чушь! – резко обрывает его Азамат, привлекая внимание детей, но продолжает мягче: – Мы, может, в духовном деле и мало смыслим, но я знаю тебя, а Унгуц знает детей. Вместе что-нибудь да сообразим. Ты взялся за хорошее дело, малыш. Хорошее и трудное. Я понимаю, что тебе сейчас это представляется чем-то неохватным. Но ты не один, малыш, и я хочу, чтобы ты об этом помнил. Вместе как-нибудь справимся.
Алтонгирел молча кивает и отодвигает свой стул.
– Пойду оденусь, – бросает он через плечо, удаляясь в гостевую.
– Спасибо, капитан, – одними губами произносит Эцаган и вспархивает следом.
– А-а… сегодня… Старейшина Унгуц еще не?.. – запинаясь, спрашивает Кир со странным выражением лица.
– Завтра первый день, – качает головой Азамат, заглядывая в календарь в часах. – Не терпится?
– Ну… – Кир пожимает одним плечом.
Позже, когда мужчины уходят, а мы с детьми убираем туннель, странный взгляд Кира становится понятнее.
– А отец часто Алтонгирела так называет? – спрашивает Кир как бы между делом, покачивая на коленке дремлющего Алэка.
Мелкий вместо положенных ему одиннадцати часов ночного сна и двух-трех дневного стабильно спит по шесть-восемь ночью и по четыре-шесть днем. Я уже начала беспокоиться, не нарушение ли это из-за частой смены часовых поясов, но Ийзих-хон заверила меня, что Азамат спал точно так же, хотя никаких разъездов в его жизни тогда еще не было. Я зарядила Янку изучить, нет ли у других муданжских детей такого же отклонения, но она пока результатов не сообщала.
– Как так? – морщу лоб я, выдернутая из размышлений о режиме.
– Малыш, – неуверенно произносит Кир.
Я припоминаю, что и правда Азамат так выразился, и меня это тоже несколько удивило.
– Раньше не слышала, – говорю, – но он его знает с четырех лет. Наверное, старая привычка. Айша-хян, можно тебя попросить отвести Филина на конюшню? А то он один мимо Хоса никогда не пройдет.
Хос по-прежнему дрыхнет посреди комнаты. Идеи Азамата перевести его на дневной образ жизни пока что не увенчиваются успехом.
– Пускай силу воли вырабатывает, – усмехается Кир, приваленный Алэком.
Айша всегда рада быть полезной – кивает с энтузиазмом и аккуратно, вдоль стеночки выводит Филина в коридор.
– А ты думал, это только твое прозвище? – спрашиваю я, когда за ней закрывается дверь.
– Ничего я не думал, – отнекивается Кир.
– Азамат тебя очень любит, – на всякий случай напоминаю я. – Он бы тебе сто тысяч прозвищ напридумывал, но боится, что засмущает.
– Не-не-не, не надо! – ужасается Кир, видимо представив себе все сахарные эпитеты, которые способен породить ум, натренированный образованием в области народного творчества.
Я усмехаюсь, припоминая, как Азамат высказался насчет Кира, когда расписывал Аравату права и обязанности. У ребенка тогда глаза были больше лица и абсолютно стеклянные.
Кир, похоже, вспомнил этот же эпизод, потому что следующим номером интересуется у меня все в том же якобы беззаботном тоне:
– А он точно мой отец?
Я поднимаю брови.
– Да, Кир, конечно. Хочешь, я тебе тесты покажу?
– А я в них пойму чего-нибудь? – колеблется он.
– Ну я-то нужна зачем-то, наверное, – усмехаюсь.
– Чтобы было хорошо? – заискивающе подсказывает он.
Я смеюсь, стараясь не разбудить Алэка, встаю и обхожу диван, чтобы принести бук с тестами, по дороге наклоняюсь и целую Кира в макушку. Вернувшись, подсаживаюсь поближе, открываю крышку бука и принимаюсь объяснять азы генетики. Кир внимательно слушает, пристроив голову мне на плечо. Алэк сопит у него на коленях, подергивая ножками, – днем его наша болтовня только убаюкивает.
Нашу идиллию нарушает звонок Орешницы.
После долгих реверансов и заверений, что я рада ее слышать и у меня есть время поболтать, она все-таки доходит до сути звонка:
– Да у меня такое дело… Тут сын с югов вернулся, привез верблюжьей шерсти – ну такой хорошей! Я вот хотела с вами поделиться, заодно и пошили бы чего-нибудь…
