Азамат внезапно возвращается – я думала, этот звонок на века. Оказывается, он все еще на телефоне.
– Да, маршал, – озабоченно говорит он. – Я вас понял. Если хотите, я дам трубку…
Он находит взглядом меня, так что я готовлюсь выступить в амплуа министра здравоохранения, когда из комнаты Кира выкатывается оранжевый клубок и, докатившись до Алтонгирела, обращается Ирликом.
– Дело есть! – выпаливает он, привлекая всеобщее внимание.
– Простите, – после секундной паузы говорит Азамат в трубку. – Тут как раз один из них. Может быть… Ох нет, я не думаю, что… Хорошо, до связи.
– Почему ты не дашь Ваткину со мной поговорить? – ухмыляется Ирлик.
Азамат прикусывает щеку, соображая, как бы это объяснить понятно и необидно.
Ирлик покатывается.
– Ладно, дипломатия – твое дело. Алтонгирел, Айша, у меня для вас кое-что есть! – радостно объявляет он нараспев, даже пританцовывая. Тут его взгляд зацепляется за Аравата, и он немного скисает. – Пойдемте выйдем, это личное. Хотя… прихватите группу поддержки, а то соплей будет ванна, – морщится он.
В итоге мы все, кроме Азаматовых родителей и Хоса, набиваемся в ту самую пустую гостевую спальню, где мне исповедовался Алтонгирел. Он раздувает ноздри и поеживается в жарком помещении, видимо, тоже заметил. Ирлик, однако, не дает нам опомниться – садится в центре комнаты и раскатывает перед собой что-то подозрительно похожее на свиток пергамента. Я, правда, имею о них представление исключительно по картинкам. Алтонгирел же, наоборот, явно узнает этот предмет, резко втягивает воздух и нервно оборачивается на Азамата. Тот хмурится.
– Да, это именно то, что ты подумал, – сообщает Ирлик, доставая также странного вида металлический стержень с заостренным концом.
Алтонгирел и вовсе спадает с лица.
– К-кто? – неровным голосом вопрошает он.
Ирлик поднимает удивленный взгляд и вдруг заходится хохотом.
– Да нет, нет! – отмахивается он сквозь смех. – Даже если б твоя покойница-мать и захотела с тобой пообщаться, я бы не стал ее так ублажать. Нет, тут все интереснее, тебе звонит отец вон той барышни. – Он кивает на Айшу.
Она вся подтягивается и пробирается поближе к пергаменту.
– Садитесь, садитесь, – приглашает Ирлик. – Это развлечение надолго.
– Он все-таки погиб? – печально уточняет Азамат, присаживаясь так, чтобы смотреть на свиток между плечом Алтоши и Айшиной головой. – Мы так ничего про него и не выяснили, я пытался искать…
– Конечно, погиб! – заверяет его Ирлик таким тоном, как будто со стороны бедного мужика это было какое-то достижение. – Могли бы давно уже меня спросить и не дергаться.
– Ты предлагаешь нам поговорить с мертвым? – переспрашиваю я, присаживаясь за спиной у Айши. – Ты вроде говорил, что нам не положено знать ничего о Подземном Царстве.
– А вы от него ничего и не узнаете, – пожимает плечами Ирлик. – Да и разговором это назвать трудно. Покойники, даже такие качественные, как этот, вообще довольно невнятно выражаются, а уж пишут и подавно из рук вон плохо. Да и вы в ответ много не скажете, крови-то жалко.
– Крови? – моргаю я.
– Это Свиток Тишины, – сообщает мне через плечо Алтоша. – На нем можно писать только кровью.
– Да можно-то чем угодно, – криво улыбается Ирлик, – но все остальное до адресата не дойдет.
Айша сидит очень напряженно, и я кладу ей руки на плечи, а Кир, пристроившийся рядом, берет под локоть.
– Что значит «качественный покойник»? – хмуро спрашивает он.
Алтонгирел внезапно оживляется.
– Он умер не от болезни, не так ли?
– Конечно нет! – фыркает Ирлик. – Он отдал свою жизнь как моцог Умукху за то, чтобы Айша дотянула до возраста обучения.
– Умукху? – морщит лоб Эцаган, прочно прицепившийся к напряженному Алтонгирелу.
Айша тихо всхлипывает, и несколько рук тут же бросаются ее поглаживать и похлопывать.
– Ты когда ее впервые увидел, сказал, что она не дотянет, – вспоминаю я.
– А она и не должна была, – пожимает плечами Ирлик. – Но мой брат Умукх – парень старательный, обещания всегда выполняет, так или иначе. Придал ей сил, сколько мог, не привлекая Учока, а там и возраст обучения приблизил. Ты ж понимаешь, Лиза, что она рановато повзрослела. Ладно, хватит болтать, ждет человек, а покойников заставлять ждать – последнее дело.
Ирлик кладет когтистую ладонь на Свиток, и из-под его пальцев струйками вытекает темный пигмент, сливается в общую продолговатую лужицу и организуется в слова.
«Айша-хян, прости, что не попрощался».
Айша складывается вдвое и заходится рыданиями. Мы с Киром сталкиваемся лбами в попытке ее обнять.
«Ты для меня важнее всего на свете, – проступает новая строчка. – Ты достойна самого лучшего, что этот мир только может дать человеку».
– Читай, коза, – шипит Кир в ухо Айше, которая норовит свернуться улиткой. – Тебе это открыткой на память не останется!
– Можете отснять, – разрешает Ирлик. – Но я нескоро второй раз соглашусь на это членовредительство.
«Учись хорошо и живи в свое удовольствие», – рисуются новые слова.
Алтонгирел сдвигает брови.
– Он знает про меня? – спрашивает он у Ирлика.
– Он знает про тебя все, – уточняет Ирлик.
– Вообще… все? – запинается духовник.
– Ага. Я решил, уж лучше я ему все расскажу под землей, чем вы тут будете со Свитком корячиться.
Алтонгирел кивает и переводит взгляд на жутковатый стержень, который Ирлик крутит в свободной руке.
– Можно я… Мне надо…
Ирлик безмолвно протягивает ему стержень, но тут встревает Эцаган.
– Ирлик-хон, простите, пожалуйста, но эта штука… она стерильная? Я хочу сказать, ею ведь другие люди пользовались?
Ирлик с любопытством оглядывает стержень.
– Ну, я ее не мыл.
Эцаган морщится и просительно смотрит на Алтошу.
– Может быть, можно как-то…
– Не дури, кровь надо брать ритуальным пером, – бормочет духовник, закатывая левый рукав.
Мне становится немного нехорошо – я прекрасно понимаю переживания Эцагана.
– Вообще-то чем ее брать – совершенно фиолетово, – замечает Ирлик. – Если у тебя есть нож и какая-нибудь трубочка, то и вперед, пером просто писать удобнее, а так ничего особенного в нем нет.
– Погодите, щас! – встревает Кир и принимается обыскивать свои бездонные карманы. – Во!
Он извлекает три стерильно запакованных шприца с иглами.
– Ты там органы не носишь случайно? – хмыкаю я.
