Картинка – бледно-фиолетовый букетик на столе возле самовара – молнией пронеслась перед глазами.
– Значит, те неприметные цветочки с отвратительным запахом и есть дурман, в честь которого назван род моей бабушки? А при чем серебристый цвет?
– Ночью их листья кажутся присыпанными серебряной пылью, – ответила Глафира Яковлевна и печально прошептала: – Надеюсь, ты меня когда-нибудь простишь. Я не могла отказать Артуру в требовании увидеть тебя наедине. Меня это не оправдывает, но раньше он держал себя в руках.
– Почему он сказал, что я принадлежу ему?
– Он заставил твою бабушку заключить с ним магический договор, согласно которому потомок Раисы, наделенный определенного вида Даром, переходит в его собственность. Нарушение соглашения карается смертью.
– Я свободна, ведь бабушка уже умерла!
– А твоя мать нет, – подметила магичка. – Или тебе плевать, что с ней случится?
– Нет, не плевать. И что мне теперь делать? Выхода нет?
– Ну почему же? – Глафира Яковлевна улыбнулась хитро. – Мы его нашли, когда сделали тебя Гласом. Сейчас ты под защитой рыцарей, нападение Артура – случайность, и она больше не повторится, если вы проявите бдительность. А когда твоя сила проснется, уже он будет тебя опасаться.
Я недоверчиво покачала головой. При мысли о Томасовском меня начинало трясти, и мятный чай уже не справлялся с волнением. Оставалось только прогнать нехорошие воспоминания.
– Всего я знать не могу, но кое-что Раиса мне рассказала о магии вашего рода. Заодно тебе стоит узнать, с чего все началось и почему дочь князя фейри стала человеком.
Седовласая магичка не смолкала долго. И я изо всех сил стремилась воспринимать услышанное не как волшебную сказку, а как реальную историю.
– Вот так все и случилось. Совпадения, когда счастливые, а когда и нет, привели нас к нынешнему моменту.
Я шла на веранду, задумавшись, что и как рассказать ребятам. Их вслепую втянули в опасные разборки: мало того что Гласом стала девушка, категорически не подходящая на эту роль, так и проблемы, доставшиеся ей в наследство, могут представлять серьезную опасность для жизни. Что-то подсказывало мне, что они не обрадуются, узнав утаенные факты.
Как и уверяла магичка, мои рыцари почивали: Руслан почти сполз с плетеного кресла, Лазарус спал, чинно сложив руки на груди и наклонив вперед голову. Пробуждение их выдалось не слишком мирным, но мое присутствие остановило смятение.
– Я все объясню, только дома, – пообещала твердо, и мое решение никто не оспорил.
Только вампир, пристально всматриваясь в лицо, спросил:
– Что с тобой, маленькая? Ты в порядке?
Я кивнула и отвернулась, чтобы нарваться на внимательный взгляд вертигра. Прищуренные глаза Руслана сверкали, а крылья тонкого носа слегка раздувались, словно он к чему-то принюхивался.
Уходя, я обернулась. Щеки провожавшей нас Глафиры Яковлевны влажно блестели, но я уже знала цену ее крокодиловым слезам: по-настоящему ей жаль лишь саму себя. Но кто я такая, чтобы осуждать ее?
Дорога домой ускользнула от внимания, веселых шуточек и насмешек друг над другом, как по пути к Пасечник, на этот раз не было.
– Жарко, я в душ, – на пороге предупредила я и шмыгнула в ванную.
Закрыть дверь не успела – Руслан протиснулся следом, и только тогда щеколда была задвинута.
– Что он с тобой сделал?
От обоняния оборотня не ускользнул чужой запах на моей коже.
– Ничего.
– Не ври, – с болью в голосе попросил Булатов, обхватывая ладонями мое лицо, – пожалуйста, скажи, что случилось, или я спрошу у Томасовского.
– Не надо! – Итог расспросов – смерть, как Руслана, так и колдуна – меня не устраивал. – Я не умею врать… Ничего он не сделал, всего лишь поцеловал.
Вертигр чуть повернул мою руку, открыв синяки на внешней стороне предплечья.
– «Всего лишь»?.. – горько переспросил он и прошептал: – Клянусь Ночью, он об этом пожалеет. Сегодня же.
– Нельзя, он связан с моей семьей магическим договором.
А еще больше шансов на удачный исход драки имелось у колдуна-фейри, чем у оборотня. И я это прекрасно понимала.
Вздохнув, поинтересовалась:
– Я могу остаться одна? Хочется поскорее как следует прополоскать рот.
Руслан сдвинул брови, наморщив переносицу.
– Почему?
– Чувствую себя испачканной.
– Чужая грязь не пристает, особенно к тем, кто чист душой. – Он осторожно провел подушечкой большого пальца по моим губам.
Глаза в глаза. Теплая зелень его радужек завораживала, а немой вопрос «можно?» не позволял сказать «нет». И я немного подалась вперед, давая разрешение. И оказалась в объятиях Булатова, чтобы его губы нежно стерли воспоминания о чужих злых прикосновениях. Поцелуй медленный, бережный, не пробудил страсть, но наполнил спокойствием.
Когда оборотень отстранился, я протестующе застонала. И мужчина, на секунду замерев, поцеловал вновь. Только теперь целомудрие куда-то пропало. Жадный, жаркий, жалящий в самое сердце поцелуй лишал здравомыслия и сил самостоятельно стоять на ногах. Я обмякла в его руках, что, похоже, только обрадовало моего рыцаря – он что-то одобрительно проурчал, прижимая к себе тесней.
На макушку шлепнулась холодная капля. Затем еще одна, и еще… Выскользнув из рук Булатова, запрокинула голову вверх – и застонала, на этот раз от отчаяния. Сквозь потемневший потолок просачивались тяжелые капли воды. Эх, все ясно – в гости к старушке, проживающей надо мной, приехала внучка. У девчонки ветер в голове, иначе как объяснить тот факт, что она неоднократно забывала закрутить кран то в ванной, то на кухне?
– Я к соседям! – бросила опешившему парню и выскочила в коридор.
Пока звонила в чужую дверь, а потом и разговаривала с соседкой, думала совсем не о потопе, а о том, из-за чего горели щеки.
Боже, что я творю? Зачем я усложняю свою жизнь еще больше?
Зная, что в сердце мужчины, которого люблю, для меня нет места, я не строила из себя монашку, но и не ушла в загул. За двадцать четыре года я решилась лишь дважды начать отношения, искренне веря, что они завершатся созданием семьи и рождением детей. Если большая любовь, о которой пишут в книгах, – неосуществимая мечта, то имела я право хотя бы на маленькую? На покой и стабильность в браке, на радость материнства? И не по моей вине эти две связи закончились ничем. Хотя, может, не тех мужчин выбирала?
Целуя Руслана, я сгорала от страсти. Один поцелуй показал, что все, что было до него, – бледная подделка, легкое увлечение, самообман, спровоцированный желанием любить и быть любимой. Наверное, поэтому я сильно и не страдала, когда застала Гришку с другой, а Ярослав заявил, что раздумал жениться. По-настоящему мое сердце ранило лишь однажды, давным-давно – признание Тимура. Ладов заявил, что посвятит всего себя делу: будет ловить негодяев, чудовищ в человеческом обличье, – поэтому в его жизни нет места семье. А я… я, сколько себя помню, хотела стать женой и матерью. Я не из тех, кто согласится на бешеный взрыв чувств на одну-две ночи. Мне нужно постоянство, тихое счастье, но каждый день.
