– В итоге можно назвать нескольких магов, которые могут быть замешаны в гибели семьи Черновых и падении Мастера Даниила. Это Мышков, Томасовский, Пасечник.
– Как – Пасечник?!
Я даже вздрогнула от неожиданности! Менталист Мышков, понятное дело, сумел бы стереть память подросткам. Томасовский… хоть и не говорят плохо о покойных, но поверить в его причастность несложно. А вот за что в компанию темных личностей попала Глафира Яковлевна?!
– Каким боком там оказалась Пасечник?
– Она магичка огня – это раз, при нищем Совете владеет солидным счетом в банке – это два, – загибал пальцы блондин, – допустила Томасовского к власти, сделав своим заместителем лет пятнадцать назад, – три.
Представить, как добродушная бабушкина подруга, заперев людей в доме, поджигает его, я не могла. Хоть и складно вампир считал, вообразить кошатницу способной на подобные ужасы не получалось.
– Что ты трясешь головой, Герда? Трудно поверить? – вскинул бровь мой кровозависимый витязь. – Вполне вероятно, Пасечник лично не заколдовывала особняк, зато могла создать амулет для поджигателей. То, что пожар магического происхождения, не вызывает сомнений. Пламя, будто разумное, выпустило рядовых представителей клана, но не тех, в ком текла кровь Черновых. Преодолев магическую защиту от природных и техногенных катастроф, оно оставило от большого особняка лишь несколько стен. Останки шести человек, очутившихся в огненной ловушке, было практически невозможно идентифицировать, поэтому Демид не сомневался в гибели детей, хотя похоронил пустые гробы.
Не сводя глаз с неподвижного, будто окаменевшего Руслана, поинтересовалась:
– Почему шести? Семья старшего брата плюс сын – четверо.
– Пропали телохранители ребят – скорее всего, полегли в доме, когда злоумышленники забирали их юных подопечных.
Не понимаю, как можно творить столь страшные вещи? Да еще ради денег и власти?..
Не успела я всецело погрузиться в тоскливые размышления, как Руслан твердо заявил:
– Я согласен рассказать Чернову о возможном нашем родстве. Но прежде хочу убедиться, что мои воспоминания – не игра подсознания, которое выдает желаемое за действительность.
– Разумно, – кивнул вампир. – План наших действий?
– Этой ночью отсыпаемся, а следующей проникаем в сад Черновых и ищем ангела, возле которого спрятан настоящий кулон.
– Я видел такое место неподалеку от сгоревшего особняка, – оживился Лазарус. – Если не оно, прочешем весь сад, но найдем твоего ангела.
Удивительно, а я скульптуру возле руин не заметила. Хотя о чем это я? Когда спешно уходили с юбилея Демида через заброшенную половину имения, эмоции зашкаливали, и рассмотреть что-либо толком я вряд ли могла.
Кстати, об эмоциях. У кого-то они сейчас напоминают цунами, смывшее спокойствие.
– Мне спать не хочется, поэтому предлагаю поиски не откладывать.
– Я не против, – поддержал Болконский.
А Руслан, молча обняв, благодарно поцеловал меня в щеку.
– Что ж, раз возражений нет, переодеваемся, выжидаем глухого часа и идем на дело. – И так это неожиданно прозвучало, что я рассмеялась. И блондин тотчас мстительно добавил: – Только нужно решить, берем Герду с собой или нет.
– Но-но! Конечно, берете! Вдруг посланник великой Сааризы объявится?
Аргумент был убедительный, и спор заглох в самом начале.
– Ну и где копать?
– Подожди, дай Руслану прийти в себя, – попросила я блондина, тревожно наблюдая за вертигром.
Где-то самозабвенно пел сверчок. Ночные фиалки и чубушник щедро дарили свои ароматы. Убывающая луна то скрывалась за лохматыми облаками, то выныривала обратно.
Три часа после полуночи. Если верить исследователям биологических часов человека, это время самого крепкого сна, когда сознание отключается, а тело полностью отдыхает.
Наша троица была бодра и озадачена выбором места раскопок. У меня вдобавок странные ощущения, которые наверняка знакомы всем начинающим расхитителям гробниц с еще трепыхающейся в предсмертных муках совестью. Сомнение, страх, любопытство и благоговение перед тем, что можем найти, – странное сочетание. Нет, мы, конечно, не собирались вскрывать чьи-то могилы, просто место с ангелом, точнее, с двумя ангелами оказалось специфическим и невольно вызывало оторопь.
Мраморные скульптуры крылатых стражей стояли метрах в двадцати от пожарища под сенью разлапистого остролистого клена. Опустив мечи, ангелы грустно смотрели на каменный стол, заставленный огарками толстых белых свечей и вазами с привядшими цветами. В центре этого своеобразного места памяти стояла фотография молодой симпатичной женщины. Брюнетка на снимке улыбалась, ее глаза были широко распахнуты от счастья.
Ксения Чернова. Мать Руслана… или правильней будет сказать Гордея? Именно ее лицо снилось вертигру ночами, а утром развеивалось вместе со сном, превращая пробуждение в кошмар из-за невозможности вспомнить.
Бледный в лунном свете, осунувшийся, парень долго стоял неподвижно, всматриваясь в снимок. А когда я решилась подойти и тронуть за плечо, заговорил. Глухо, горько, почти шепотом.
– Это ее любимое место, ее и теткино… Помню, было жарко и очень солнечно. Мы с братом катали мяч и не хотели идти обедать. Она просила успокоиться, огорчаясь из-за моего непослушания, а я смеялся и продолжал носиться по саду. На следующий день, поехав за покупками в областной центр, она не вернулась домой. А я… я так и не успел попросить прощения… думал, всегда успею…
Сопереживая, сжала плечо вертигра, прошептав:
– Мать прощает своих детей, даже когда ее об этом не просят.
– Мне от этого не легче.
Что на это ответить? Увы, я не знала. Поэтому просто прижалась к его плечу щекой.
– Так мы будем искать или нет? – нарушил тягостный момент вампир, нетерпеливо поигрывая мельхиоровой лопаткой для торта, которая должна была заменить полноценный инструмент землекопа.
– Ищи.
– А где, Герда? У ног ангела слева? Или того, что стоит справа? – Лазарус потерял терпение.
Но тормошить оборотня, который забыл о реальности, погрузившись во всплывающие обрывки воспоминаний, по-моему, было жестоко.
– Давай подождем еще немного? Разве и так не ясно? Откопаем его как-нибудь потом.
– Отчего же не сейчас? Мне любопытно, что вы найдете.
Из-за ароматных зарослей чубушника, в народе ошибочно прозываемого жасмином, вышел Демид Чернов с охапкой фиолетовых калл в руках. Под обманчивой безмятежностью скрывалась ярость, которую выдавали стиснутые губы и прищуренные глаза. И что-то подсказывало, что он не только присутствовал, когда спорили про место раскопок, а и слышал пересказ воспоминаний, которыми поделился с нами Булатов.
