Он запер за мной дверь, и мы прошли в ту же самую комнату, в которой вели беседу в первый раз. Я без приглашения села в кресло и, закинув ногу на ногу, закурила.
— Так о чем ты хотела меня спросить? — скрестив по-турецки ноги, он уселся на тахте.
— Для начала я кое-что скажу тебе, — я смотрела на него не отрываясь, чувствуя скорое приближение кульминационного момента, — сама я почти никогда не вру и терпеть не могу, когда обманывают меня. Но если это случается, я не плачусь никому в жилетку, а просто делаю соответствующие выводы.
— Погоди… — Терентьев попытался мне что-то возразить, но я одним жестом остановила его.
— Это ты подожди, писатель. Вчера ты солгал мне. Даже не пытайся возражать, я все знаю. К счастью для тебя, у меня сегодня хорошее настроение, поэтому я даю тебе шанс. Постарайся им воспользоваться.
Мне показалась, что это была неплохая психическая атака. Бедный исусик вжал голову в плечи и никак не напоминал супермена. Выдержав, как настоящий артист, паузу, я продолжила:
— Итак, я спрашивала тебя про отношения в семье Спиридоновых. Что ты можешь об этом сказать?
Терентьев ответил не сразу, сперва он провел ладонью по лицу сверху вниз, словно стирал воду, и сделал глубокий вдох, как перед погружением.
— Да, да, — выдохнул наконец он, — они действительно в последнее время не ладили.
— До какой степени не ладили?
— Сергей собирался подавать на развод.
— Если бы они развелись, что досталось бы Марине?
— Практически ничего. Сергей был дотошным и осторожным мужиком, он предусмотрел такой вариант и составил брачный контракт именно таким образом.
— Это Марина тебе сказала?
— Да.
— В понедельник вечером она заходила к тебе?
В комнате снова повисло молчание, нарушаемое лишь тяжелым дыханием Терентьева.
— Она сказала, что Сергея не будет как минимум пару часов, но провела у меня всего около часа. Потом мы расстались, ей нужно было еще успеть приготовить ужин к его приходу. Я, ничего не подозревая, работал, как вдруг звонок в дверь. Марина была белая как полотно и молча показывала наверх, туда, где лежало тело ее мужа. Да, это действительно было страшное зрелище. Одно дело писать о смерти, все это только строчки на бумаге, и совсем другое — самому видеть кровь, закатившиеся глаза, неестественно вывернутую кисть руки.
— Какого черта вы врали мне? — чуть не закричала я. — Вы ведь, несмотря на вашу подавленность, успели обо всем договориться.
— Да, мы договорились, — торопливо сказал Терентьев, — потому что боялись, что нас могут заподозрить. Если бы кто-то узнал о нашей связи, сразу бы подумали на нас. Марине ведь выгодна его смерть, а если мы поженимся, то и мне, — он понизил голос и замолчал.
— Она что, обещала выйти за тебя? — я с недоверчивой усмешкой посмотрела на него.
— Нет, — Терентьев покачал головой, — но ведь это подразумевалось…
— Господи, — я поджала губы и подняла глаза к потолку, — неужели все мужики такие идиоты? Или только писатели?
Оттолкнувшись руками от подлокотников кресла, я пружинисто поднялась.
— Ты уходишь? — тоскливо спросил Терентьев. — Может, чаю?
— Нет уж, — я направилась к выходу, — как-нибудь в другой раз.
— Ты не прочитала мою книгу? — он семенил следом.
— Не успела, голубчик, но как-нибудь обязательно прочту.
* * *
Спускаясь по лестнице, я услышала, как хлопнула входная дверь. Я внутренне сжалась и напряглась, пытаясь определить кто это: мужчина или женщина. Подъезд казался мне заколдованным, хотя я далека от суеверий. Шаги приближались. Скорее всего это был мужчина. Он шел размеренной и неторопливой походкой. Продолжая стоять, я увидела внизу его темный затылок, высокую худощавую фигуру и узнала его. Не касаясь руками перил, Александр Петрович поднялся на площадку второго этажа и встретился со мной нос к носу.
— А-а, — улыбнулся он, — добрый день.
— Добрый, — приветливо отозвалась я, кивнув головой.
— А я хотел вам сегодня вечером звонить. Как идут дела? Шарков говорил о вашей уникальной способности проводить расследование в минимальные сроки.
— Да, кое-что у меня есть… — загадочно улыбнулась я.
— Я иду к Марине, не составите компанию? Мы смогли бы там поговорить… — с благожелательной миной предложил он.
Я вспомнила о скандале в офисе.
— С Мариной Николаевной я уже беседовала, не хочу ей досаждать своим присутствием.
— Во-первых, ее дома нет, — уверенно сказал Александр Петрович, — а во-вторых, я хотел с ней поговорить о вас.
— Обо мне? — искренне удивилась я.
— Она что-то нервничает… — он почему-то вопросительно посмотрел на меня, — ее задевает ваша методика.
— Она звонила вам? — равнодушно поинтересовалась я.
Спиридонов-старший кивнул.
— Вы не могли бы с ней полегче, поделикатнее? Ведь у нее такое тяжелое положение…
— Извините, но я убеждена в обратном, — запальчиво возразила я, — а насчет моей методики… — я бросила на него лукавый взгляд, — она подобна хирургическому вмешательству… Хирург потрошит больного, чтобы облегчить его страдания, вылечить его от хвори, а я «потрошу» людей, чтобы добраться до истины. Свою радикальную методику я применяю там, где и речи быть не может о терапевтическом лечении, — на одном дыхании гордо и четко произнесла я.
— А Марина требует… — в глазах Спиридонова-старшего блеснула насмешка.
— Да, — не дала я ему договорить, — я даже не подозревала вначале, насколько мои радикальные методы будут полезны в отношении ее. Если бы не они, она бы продолжала обманывать меня.
— Вот как? Давайте поднимемся, как-то тут неудобно разговаривать.
Я пожала плечами и двинулась следом за Александром Петровичем. Дверь нам открыла Валентина Георгиевна. На ней был все тот же милый фартучек, только блузку она сменила.
— Марина Николаевна звонила, — любезным тоном сказала она, — она будет через полчаса. Вы ее подождете?
— Да, — Спиридонов-старший вошел в прихожую и сделал мне знак последовать его примеру, — мы подождем.
Я поздоровалась с домработницей и прошла в гостиную. Из кухни доносился шум воды и грохот посуды, а прихожую наполнял аромат горячего рассола, укропа и чеснока.
— А мы вот с Марьей Семеновной помидоры закручиваем, — как-то виновато улыбнулась Валентина Георгиевна.
— А-а, похвальное дело, — Александр Петрович направился на кухню, — что-то вас совсем не видно, Марья Семеновна, — донесся до меня его приветливый голос.
— Дела, Саша, — откликнулась женщина.
