Бланш вспомнила то волнующее утро, когда Ролан объявил ей, что Анжелика будет жить. Позже, в тот же день, Бланш сходила в деревенскую церковь и исповедалась священнику, рассказав о том, как вторгалась в личную жизнь Ролана. И теперь она считала себя самым преданным другом Анжелики и заранее любила будущего ребенка.
Разумеется, о том, чтобы выйти замуж за Жака, теперь не было и речи. Бланш думала о своем будущем племяннике — каким хорошеньким он будет!
* * *
Анжелика была расстроена. Она не могла понять, почему Ролан снова отдалился от нее. Из-за ее здоровья? Или здесь было что-то другое? Казалось, он совсем не обрадовался будущему ребенку, и это ее ужасно ранило. Она вспомнила о том, что ей сказала Бланш, — возможно, Ролан является отцом Филипа. Если так, то, может быть, он не хочет еще одного ребенка?
Она вспоминала, как часто он ей говорил, что ни с кем не хочет делить ее. Может быть, он ревнует ее к ребенку? Эта мысль заставила ее улыбнуться. Собственнические привычки Ролана раздражали ее, хотя она понимала его.
Но какими бы ни были эти трудности, она должна безоговорочно любить его и приучить к мысли о ребенке. Им нельзя спать в разных спальнях.
Анжелика расчесала волосы, надела голубую ночную сорочку с кружевной отделкой. Потом решительно пересекла гардеробную, которая разделяла их комнаты, и вошла к нему, не постучав.
Ролан сидел у окна с книгой на коленях. Он увидел ее, стоявшую в прозрачной сорочке, и его взор запылал. Она не могла понять, что это было — гнев или возбуждение. А может быть, то и другое вместе.
— Анжелика, иди сейчас же в постель, — приказал он хриплым дрожащим голосом. — Ты простудишься.
— Мне надоело спать одной, — дерзко ответила она. Ролан подавил улыбку.
— Иди в постель, маленькая соблазнительница, — сказал он.
Она гордо вздернула подбородок.
— Если ты хочешь, чтобы я спала в своей постели, Ролан, то отнеси меня сам туда.
— Анжелика, что ты делаешь со мной!
Она видела его глаза. Видела, как крепко он сжал книгу.
— Нет! Я не хочу, чтобы меня прогоняли словно… негодного ребенка! Ты сказал, что я могу простудиться, но мне было так холодно все последние ночи без тебя!
Анжелика сдвинула с плеч сорочку — так, что она упала на пол.
— О Боже! — вскричал он. Его глаза расширились, когда он увидел ее нагую.
А она беспощадно продолжала:
— Ну вот, Ролан, я замерзла и вся дрожу. Как ты теперь собираешься поступить?
Книга полетела на пол. Он тут же очутился возле нее, сильный, возбужденный, и легко подхватил ее на руки.
— О Ролан! — радостно закричала она. — Это время для нас…
Он заглушил ее слова поцелуем и легко понес к своей кровати. Его глаза горели неистовым желанием…
«Вот мы и вместе!» — радостно кричало ее сердце, когда она отдавала себя любимому мужчине. Настало время для того, чтобы им быть вместе.
Глава 32
В конце лета Жак Делакруа вернулся в Новый Орлеан.
На следующий день после приезда он пригласил на ленч своего друга Андре Бьенвиля. А вечером того же дня намеревался поехать верхом в Бель-Элиз, чтобы увидеть Бланш и услышать, согласна ли она выйти за него замуж. В течение тех месяцев, которые он провел в Нью-Йорке, ему очень не хватало Бланш. И он молился, чтобы она смягчила свое сердце.
Жак уже собирался на ленч, когда в вестибюле появился сын с письмом в руках.
— Отец, ты показался мне вчера вечером таким уставшим. Поэтому я решил передать тебе это письмо сегодня.
Жак взял письмо с чувством смутной тревоги.
Жан-Пьер тактично отошел в сторону. Жак читал письмо от Бланш. Оно было написано месяц назад.
* * *
«Мой дорогой Жак.
У нас в Бель-Элиз прекрасные новости. Ролан и Анжелика ожидают появления первого ребенка в начале сентября.
Я буду его крестной матерью. Мы с Анжеликой очень заняты подготовкой к этому знаменательному событию.
Теперь, когда должен появиться ребенок, мне более чем когда-либо невозможно выйти за вас замуж. Я здесь буду необходима. Вы должны знать, что я очень хорошо к вам отношусь, но наши судьбы никогда не соединятся.
Простите меня за все. Я не та женщина, которая вам нужна. Молюсь, чтобы вы однажды нашли себе такую. И надеюсь, что вы временами будете заглядывать к нам в Бель-Элиз.
С любовью, Бланш».
* * *
Прочитав письмо, Жак скомкал его в руке. Бланш все еще сопротивляется, хватаясь за каждый предлог. Но он не сдастся. Нет, он не может, не должен сдаваться!
* * *
Во время ленча Жак поделился своими переживаниями с другом Андре.
— Бланш пишет, что не может выйти за меня замуж, потому что будет заниматься своим племянником, который должен появиться. Это все дымовая завеса. Она продолжает мучиться из-за своей внешности.
— Но Бланш так хорошо выглядела на концерте мисс Линд, — удивился Андре.
— А на следующий же день она снова сбежала в Бель-Элиз, чтобы спрятаться там. О Боже милосердный! Что мне делать с этой женщиной? Я собирался поехать к ней прямо сегодня же — и вдруг это письмо! — Жак вздохнул и улыбнулся своему другу Андре, будто извиняясь перед ним. — Но хватит о моих личных неприятностях. Скажите мне, друг мой, как ваша прекрасная Элен?
Андре улыбнулся.
— Она снова беременна.
— Ну, вы, старый негодник! — поддразнил его Жак. — Это будет уже четвертый ребенок. Готов поспорить, она думала, выходя замуж за такого старика, что ей будет немного полегче.
Андре хмыкнул.
— Когда человек моего возраста женится на молоденькой, он должен позаботиться, чтобы она была хорошо занята.
Жак усмехнулся и покачал головой.
— О Боже, дружище, как я вам завидую. — А потом, отхлебнув вина, спросил: — А как идут дела в опере?
— Мы готовимся открыть сезон «Гугенотами», как всегда. Какая жалость, что жена вашего племянника не может поступить к нам. Так она тоже ждет ребенка, как и моя Элен? Мадам Делакруа так красива! Я слышал, что месье Барнум заработал чистыми полмиллиона на концертах Дженни Линд. А сколько мы могли бы иметь с такой певицей, как Анжелика Делакруа! С ее красотой и талантом!
Жак безнадежно махнул рукой.
— Должен сказать вам, Андре, что зимой я заводил разговор о выступлениях Анжелики в опере, но Ролан, как я и предполагал, отнесся к этому отрицательно.
Андре усмехнулся:
— А не кажется ли вам, что нам стоит сделать еще одну попытку? Попросим, чтобы Анжелика дала всего один концерт. Здесь все так любят оперу. Организуем хорошую рекламу. Тогда, думаю, можно будет назначить цену в пятнадцать долларов за билет.
