В этот же день после ухода Эбби и Моди Сара позвонила Джефферсону Болдуину. Она рассказала ему о своем разговоре с Моди и о взаимной неприязни между ней и Моди по поводу того, что мисс Эрика не упомянула ее в завещании.
На это м-р Болдуин усмехнулся.
— Вы должны знать, что Моди и Эрика много лет враждовали друг с другом. Они обе баллотировались на должность председательницы Женского общества при Методистской церкви, и Эрику постоянно переизбирали. Что же до Эбби, то Эрика всегда яростно ее защищала, так что ее враждебность по отношению к Моди вполне понятна.
— Но если мисс Эрика не любила Моди, почему же она столько лет держала ее на службе?
— Потому что Моди — единственный приличный бухгалтер в наших краях. И честна до педантичности.
— Ах да, она говорила, чтобы я просмотрела с ней все записи.
— Наверное, это нужно сделать. Но здесь можете ни о чем не беспокоиться. Мы с мисс Эрикой ежегодно проверяли все бухгалтерские книги, а когда мы будем разбираться с наследством, то тщательно все проверим еще раз.
— Понятно. М-р Болдуин, а что мне делать с вещами мисс Эрики?
— Вы имеете в виду одежду и все такое?
— Да.
Он вздохнул.
— Видите ли, дорогая, в завещании никаких указаний насчет личных вещей нет. Если у вас есть время упаковать их и отдать для благотворительных целей и тому подобного, я ничуть не буду возражать.
— Я посмотрю, что здесь можно сделать. Спасибо, м-р Болдуин.
Помрачнев, Сара повесила трубку. Очевидно, вместе с состоянием Эрики Дэвис она унаследовала целую кучу обязанностей — служащие, арендаторы, личные вещи Эрики, которые нужно разобрать и пристроить.
И одновременно с этим Сара чувствовала прочную связь, возникшую между нею и старым домом, а также, что ее новые обязанности чем-то угрожают этой связи.
ГЛАВА 4
На следующее утро Сара проснулась с чувством облегчения. Ей даровали передышку: страшный сон не повторился. Она вытерла слезы благодарности и вины, которые испытывала одновременно, и выпрыгнула из постели. С трудом удерживаясь, чтобы тут же не броситься в старый дом, она опять размышляла о том, что ответы, которые она ищет, — исцеление от горя и мучений — скрыты где-то там, в его стенах.
Она надела другое платье, тоже в «бабушкином» стиле, на этот раз из желтой хлопчатобумажной ткани с мелкими лиловыми цветочками. Сразу же после завтрака она вышла с Каспером через заднюю дверь. Поскольку Эбби предупредила, что уйдет сегодня в полдень, Сара сунула свой ключ под коврик.
По дороге к старому дому она заметила какие-то белые цветы, растущие по краю тростникового поля, сорвала их, воткнула в волосы и пошла дальше, вдыхая их аромат. Дул прохладный ветерок, и свежий запах утренней росы наполнял легкие.
Переходя по мостику через болото, она опять увидела вдали странную беловолосую женщину. Сара опять окликнула ее, и опять та словно не услышала оклика и исчезла среди деревьев.
Сара покачала головой. Странно как-то. Когда женщина исчезла в первый раз, Саре пришла в голову довольно эксцентричная мысль — не это ли то самое привидение, которое обитает в старом доме? На этот раз женщина выглядела вполне реально. Сара хотела было поговорить об этой незнакомке с Каспером, но, глянув вниз, обнаружила, что кот тоже исчез.
Подойдя к старому дому, Сара заметила, что фасад уже частично очищен от вьющихся растений. Как хорошо! Ребен, значит, приступил к работе. Войдя в дом, она села на пол в гостиной. Закрыла глаза и прислушалась к знакомому призрачному крику болотной птицы, к скрипу болтающейся ставни. Она пропела мантру и попыталась погрузиться в медитацию, но опять почувствовала, что слишком напряжена. Казалось, боль настигает ее именно в такие моменты покоя и рефлексии. Даже теперь горькие воспоминания о Брайане нахлынули на нее: улыбающийся Брайан, творящий волшебство своей скрипкой, смеющийся Брайан, демонстрирующий презрение к судьбе…
Брайана похоронили на одиноком холме в Атланте. Сара поняла, что ее гнев и горе опять воздвигли вокруг нее преграду, что боль не дает ей возможности поискать исцеления, которое ей так необходимо. В немом отчаянии она сжала кулаки.
И почувствовала, как что-то пушистое прокралось к ней на колени. Пораженная, она открыла глаза, посмотрела вниз и увидела Каспера. Он мурлыкал, уставясь на нее чудесными золотыми глазами.
И вдруг покой снизошел на Сару. Закрыв глаза, поглаживая Каспера, она неожиданно для самой себя запела мантру и полностью расслабилась. И опять услышала голос, мужской голос, который шептал ей успокаивающе: Не спрашивай, почему. Она расслабилась еще больше; все мысли исчезли. Фантастические картины кружились у нее в голове — кружевная занавеска на окне, шаги на лестнице, призрачные звуки фортепьяно. Это ведь играют «Прекрасную мечтательницу», да?
— Пробудись ко мне, — сказал голос, — пробудись ко мне.
В течение следующей недели Сара ежедневно медитировала в старом доме. Поначалу она никак не могла расслабиться, если Каспер не мурлыкал у нее на коленях. Но после нескольких медитаций в присутствии кота она смогла расслабляться вне зависимости от того, рядом он или нет.
Часто во время медитации Сара засыпала. И снова фантастические картины мелькали у нее в голове. Иногда это был дом — такой, каким он был прежде — с обоями на стенах, тяжелыми бархатными драпри на окнах, прекрасной мебелью в стиле Французского Возрождения. Она слышала голос — иногда несколько голосов. Иногда она слышала, как Брайан играет на скрипке «Прекрасную мечтательницу», и ему вторят диссонирующие звуки старого фортепьяно. В этих картинах смешивались смех и боль, горечь и слезы. Иногда она просыпалась вся в слезах, но чутье подсказывало ей, что эти страдания целительны.
Иногда она видела того человека и начинала понимать, что голос, который она слышит, принадлежит ему. Его облик был смутным, туманным, и все же ей нравилось это непонятное завораживающее существо. Она чувствовала, что он носит в себе боль, на которую отзывалась ее собственная боль. Наверное, призрак очаровал ее, и непонятно, почему ее это не пугает.
Дважды, выходя из дома, Сара замечала старуху, идущую краем болота. Сара окликала ее, но та, как всегда, исчезала среди деревьев.
Время шло, и Ребен очистил от вьюнов и сорняков и фасад дома, и сад позади. И Сара смогла обследовать старую каменную кухню. Ее поразила огромная печь и открытый очаг. Она тешила себя размышлениями о том, как будет восстанавливать дом. Кухню она превратит в бунгало для гостей.
Любопытно, однако, что с течением времени идея о восстановлении дома занимала ее все меньше, и никаких определенных планов она не строила. Теперь ей уже начало казаться, что приспособить дом для современной жизни равносильно насильственному вторжению или осквернению.
Как-то вечером на закате Сара стояла на задней веранде. Она смотрела на фонтан со сверкающей статуей греческой богини, освобожденной от лоз и лишайников. Она перевела взгляд на высокие кирпичные стены дворика, перед которыми все еще цвели мирты. Потом взглянула на небо и вдруг подумала, что это небо видело тот день, когда строительство дома было завершено.
