Эмили вернулась в комнату Эдгара и остановилась, прижавшись спиной к двери, из ее закрытых глаз лились слезы. Она не могла видеть его комнату, его кровать.
Негодяй! Сначала поставил в вину ответ ее тела на его ласки, потом мучил страшным рассказом о зверствах индейцев. Она ненавидит Эдгара, ненавидит!
Внезапный порыв ветра пронесся по комнате, в лицо ударило приторно сладким ароматом. Эмили открыла глаза, и… увидела зеркало и мокрое пятно на середине ковра.
Она пронзительно закричала от ужаса и отвращения.
Прошло всего несколько секунд, как в комнату влетел перепуганный Эдгар.
— Какого черта… — И осекся.
Они оба, онемев, смотрели на обрывки красного платья, разбросанные по полу. Флакон для духов ее матери из розового хрусталя лежал, разбитый, возле туалетного столика, и удушающий аромат розовой воды растекался от мокрого пятна на ковре. Но глаза Эмили были прикованы к разбитому зеркалу, на котором красовалось слово «шлюха», выведенное ее помадой.
Она круто обернулась к Эдгару и истерически закричала:
— Это ты сделал! Ты! Я видела, как ты спускался после завтрака по лестнице! Ты разбил флакон моей матери!
— Эмили… я… как ты могла подумать…
— Не лги мне, трус! Как ты мог мучить меня там, внизу, все это время, зная… зная… — Она задохнулась от рыданий.
Эдгар опустился на колени, взял осколок розового хрусталя и пробормотал:
— Я понятия не имел, что этот флакончик так много для тебя значит.
Эмили с горьким торжеством смотрела на него сверху:
— Вот ты и признался! Он значил… он много для меня значил! Как для тебя твоя проклятая ваза!
— Ты думаешь, за то, что ты разбила вазу, я…
— Да! Да! А теперь убирайся с глаз моих! Убирайся!
— Хорошо, я уйду! Думай что хочешь, но я докопаюсь до правды. А когда узнаю, кто это сделал, тебе не понравится та цена, которую я потребую за то, чтобы тебя простить!
Через несколько минут в комнату вошла Холли. Бурно выражая свое изумление и негодование, она убрала комнату и вместе с Дэниелем вынесла из комнаты разбитое зеркало.
Увидев Эмили, выходившую из комнаты с охапкой платьев, она воскликнула:
— Что вы делаете, миссус?
— Перестань болтать и помоги мне, Холли. Я переношу свои вещи обратно в свою комнату!
Холли вращала глазами от ужаса.
— Нет, мэм!
Эмили пришла в ярость от ее непослушания.
— Холли, разве ты не видела, что сделал мистер Эшленд? Перестань спорить и займись делом!
Холли попятилась, ее пухлая нижняя губка задрожала.
— Нет, мэм. Мистер Эшленд выпорет меня до смерти, если я прикоснусь к этим вещам!
— Дьявол! — простонала Эмили вслед убежавшей девушке.
Она сама перенесла все обратно в голубую комнату, убрала в шкаф и стала ждать, понимая, что Эдгар вот-вот ворвется и устроит ужасную сцену. Но на этот раз она скорее умрет, чем подчинится ему!
Какой наглец! Он силой вовлек ее в этот брак, посадил под замок, силой овладевал ею, чуть было не утопил ее. Затем разбил единственное вещественное напоминание о ее покойной матери! А завершил унижение, разорвав в клочки платье и написав на разбитом зеркале «шлюха».
И еще имеет наглость отрицать, что сделал это! Как он мог? Слово «шлюха» — то самое слово, которым он назвал ее, когда увидел в красном платье, — с головой выдавало Эдгара!
И последним ударом было его заявление о том, что потребует от нее платы за свое прощение. Как же невыносимо самомнение этого человека! «Пока жива, я никогда, никогда, ни за что не попрошу у него прощения!» — злилась, распаляя себя, Эмили.
День тянулся мучительно медленно. После ленча она сняла платье и прилегла в одной сорочке подремать.
Ее разбудила Холли:
— Мистер Эшленд не пришел на обед, миссус, поэтому я принесла вам еду сюда. — Служанка вздохнула и обеспокоенно прибавила: — Я рада, что уйду из этого дома, когда он вернется сегодня вечером домой, миссус!
Эмили равнодушно клевала ветчину с рисом.
— Тебе повезло, Холли. Хотела бы я иметь счастье ночевать сегодня не в этом доме.
— Миссус, вы точно собираетесь спать в этой, а не в его постели?
— Да, Холли.
Рабыня в ужасе широко раскрыла глаза:
— Миссус, мне страшно, увижу ли я этот дом целым завтра утром! И вас тоже!
Наступила неотвратимая ночь, Эмили легла в кровать, но лишь беспокойно вертелась с боку на бок. Наконец ее одолела дремота, сквозь которую она услышала приближающиеся шаги. Значит, зверь наконец вернулся…
Дверь с грохотом распахнулась, и Эмили подскочила на постели. Перед ней стоял Эдгар.
— Вылезай из постели!
Он поставил свечу на столик. Черты его лица расплывались в колеблющемся свете, что придавало ему зловещий вид. Эмили устало посмотрела на него:
— Тебе обязательно ломать все двери в доме? Он ответил до странности спокойным голосом:
— Ты предпочитаешь, милая, чтобы я переломал все кости в твоем красивом теле? Вылезай!
— Нет!
Он сделал к ней шаг и зарычал:
— Матерь Божья, женщина! Я же сказал, что не я разбил твою драгоценную бутылку!
— Я тебе не верю!
Эдгар бросился на нее. Эмили увернулась и спрыгнула с кровати.
— Хватит! — взвизгнула она, увидев его почерневшие глаза. — Сдаюсь!
Эмили выбежала на веранду и влетела в его комнату. Забралась в постель, натянула до подбородка одеяло и отвернулась лицом к стене.
Эдгар дотронулся до ее спины, и она застыла как мертвая.
— Если ты ко мне прикоснешься, — тихо сказала она, — я себя убью.
— Что?
— Я говорю серьезно! Я себя убью! Найду способ! Он долго молчал, потом тяжело вздохнул:
— Ладно. Твоя взяла. Сегодня я не стану навязывать тебе свои ласки. Но попомни мои слова, Эмили. Если ты снова покинешь мою постель, я лишу тебя удовольствия покончить с собой!
Утром Эмили сидела у туалетного столика и смотрела в зеркало, которое Дэниель принес из ее бывшей комнаты. Эдгар помог ей надеть зеленое с белым платье и ушел.
Обычно Холли уже ждала в коридоре, когда они просыпались, но в не это утро. Эмили вынуждена была стерпеть помощь Эдгара, вздрагивая всякий раз, когда его руки щекотали спину, пока он застегивал пуговицы на платье.
Эмили была обессилена и нервничала в это утро, ее волосы сильно спутались после беспокойной, бессонной ночи. Она уже привыкла к тому, что Холли причесывала ее, и с нетерпением ждала прихода негритянки, чтобы спуститься вниз к завтраку.
