— Мария очень напоминает вас. То, что вы выбрали бы для себя, как мне кажется, пойдет и ей.
— Мария? Ваша возлюбленная испанка?
— Мексиканка.
— А, понимаю. Кажется, припоминаю, у нас что-то есть…
Девушка снова скрылась за портьерой. Через несколько мгновений она вернулась с красно-черным платьем, переброшенным через руку.
— Для сеньориты! Это платье от самого лучшего кутюрье в Испании, месье. — С сияющим лицом она приложила к себе яркое платье.
Дэвид смотрел на мадемуазель Лилиану, и ему казалось, будто он видит Марию.
Затем, глядя на пышную юбку, Дэвид нахмурился.
— Немного длинновата, вы не находите? Француженка пожала плечами и улыбнулась:
— Ах, месье, это небольшая переделка — укоротить подол. К завтрашнему дню будет готово. Для вас я буду жечь лампу за полночь.
Дэвид рассмеялся.
— Вы очень деловая и милая девушка, мадемуазель Лилиана.
— Merci, месье. — Отложив в сторону платье, девушка подошла к полке и достала коробку. — Эти дополнения прислали из Испании вместе с платьем. Посмотрите!
Дэвид увидел мантилью из черного кружева, прикрепленную к гребню из эбенового дерева.
— Да! — взволнованно произнес он. Я беру это! Мадемуазель Лилиана рассмеялась:
— Но это еще не все, месье. Вот главное!
С этими словами она достала из коробки веер, раскрыла его и кокетливо приложила к груди. Он рассмотрел на веере атласный медальон, на котором была изоб ражена прелестная сеньорита с черными волосами и смеющимися глазами.
— Мария! — вырвалось у него.
— А, эта атласная камея напоминает вам вашу сеньориту, — обрадовалась продавщица. — Ваша возлюбленная — само совершенство, не так ли, месье?
— Моя возлюбленная, — повторил Дэвид, улыбаясь. — О да! Она — само совершенство!
Глава 2
17 сентября 1841 года
Эмили сидела в библиотеке за письменным столом. Она запечатала последнее из приглашений, которые собиралась послать в Вашингтон-на-Бразосе. Потом встала и потянулась, потирая разболевшуюся спину.
Надо сказать Джейкобу, чтобы он завтра дождался ответа из каждого дома. Хотя фиеста намечалась только через две недели, оставалось еще много дел, и ей нужно было сообщить донье Элене, сколько ожидается гостей.
К счастью, она знала, что совершенно точно приедут ее почетные гости. Эмили написала Хьюстонам несколько недель назад, и только сегодня от Маргарет пришел ответ по почте. Эмили подумала о том, как отреагировал бы Эдгар, узнав, что к ним приезжают Хьюстоны. Она вздохнула. Без сомнения, пришел бы в ярость. Как это ни трудно, но она не изменит своего решения и не скажет Эдгару, что его старый друг Сэм собирается посетить их фиесту. Остается лишь надеяться, что ее муж окажется джентльменом и не вышвырнет Хьюстонов вон.
В десятый раз за этот день Эмили прочла письмо Маргарет: «Мы с Сэмом будем иметь честь принять ваше любезное приглашение…» Эмили с улыбкой вложила письмо обратно в конверт и положила его на стол перед собой. Она с нетерпением ждала встречи с Маргарет Хьюстон, так как слышала, что жена генерала — замечательная леди и сильно изменила характер своего буйного мужа.
Эмили планировала летом снова вывести мужа в свет, заставить его встретиться с городскими жителями. К несчастью, она потерпела поражение. Хотя Эдгар позволял ей и Марии ездить в церковь, на приготовление тянучки и другие подобные мероприятия, сам он упорно отказывался покинуть плантацию.
«Ну если ты не хочешь выезжать, любимый, то я приведу к тебе окружающий мир», — твердо решила Эмили.
Она все еще не знала, любит ли Эдгар ее и ее ребенка ради них самих или только хочет возродить прошлое. Тайна разбитого зеркала и изувеченной куклы все еще омрачала их отношения. Сдержал ли Эдгар слово и поговорил с виновницей? И с кем именно? С Марией? С Эвис Жеруар?
В течение нескольких дней после этого Эмили была уверена, что за этот эпизод ответственность лежит на Марии. Но потом вспомнила, что несколько месяцев назад, когда было разбито зеркало, девушки в доме не было. Оба поступка в равной степени злобные, что заставляло Эмили подозревать в их совершении одного и того же человека.
— Где это моя жена?
Эмили поспешно сунула письмо Маргарет Хьюстон в коробку с приглашениями.
— А, вот ты где! Собираетесь не ложиться спать до тех пор, пока петух не пропоет, мадам?
Эмили обернулась и посмотрела на мужа. Несмотря на веселый тон, она видела морщинки усталости на его лице: сбор хлопка — ответственная пора для плантатора.
— Я только что закончила писать приглашения, Эдгар, — ответила Эмили. — Ты устал?
Эдгар снисходительно усмехнулся и притянул ее к себе.
— Если ты спрашиваешь про ночь, дорогая, то я отвечу — нет. Эмили улыбнулась, теребя пуговицу на его рубашке.
— Очень любезно с твоей стороны позволить нам с Марией устроить фиесту в честь возвращения Дэвида.
— Все что угодно, только чтобы ты улыбалась, — легкомысленно ответил он и продолжил с притворной яростью, положив руку на ее живот: — Этот маленький негодяй начинает становиться между нами, а, дорогая?
Эмили посмотрела на морщинки смеха вокруг его глаз. Этим летом Эдгар был так добр. Повинуясь порыву, она крепко обняла его за шею.
— В чем дело, любимая? Тебе снова страшно?
— Нет, я просто подумала, что это хорошее лето, Эдгар. Ты был… очень добр ко мне.
— Неужели меня подводит слух, мадам? Слова похвалы из ваших уст?
— Это правда, — продолжала Эмили. — Мне не на что жаловаться, разве только на то, что ты не позволил мне ухаживать за матерью Холли, когда она заболела.
Эдгар поднял ее голову за подбородок и строго повторил:
— Эмили, ты носишь… нашего ребенка и не имеешь права рисковать.
Она вздохнула:
— Вероятно, ты прав.
— Как восприняла Холли смерть матери?
Эмили удивленно подняла на него взгляд. Никогда прежде Эдгар не проявлял сочувствия к слугам.
— С ней все будет в порядке. Холли ждет ребенка. Это ее отвлечет.
Эдгар похлопал ее по животу.
— Да, а скоро ей придется заниматься двумя малышами.
— Двумя? — удивленно спросила Эмили. Эдгар рассмеялся:
— Не думаешь ли ты, женщина, что я позволю младенцу отнимать все твое время? Я тоже буду нуждаться в твоей ласке, особенно во время холодных зимних месяцев, когда поля опустеют. Но твое поле не надолго опустеет, любимая.
— Эдгар! — Покраснев до слез, она оттолкнула его.
Он рассмеялся. Однако сердце Эмили глухо забилось, когда муж повернулся к столу и стал равнодушно перебирать приглашения в коробке.
