Наденет ли она когда-нибудь это платье?
В двадцать один год у Эмили не было возлюбленного, и подруги даже дразнили ее старой девой. Она вспомнила нескольких молодых людей из их прихода. Обычно они приходили в гости только один раз и больше не возвращались. Бабушка упрекала ее: «Ты отталкиваешь их своей суровостью, детка». Но Эмили ничего не могла с собой поделать: она холодно относилась к мужчинам после той встречи с капитаном в Гонсалесе.
Однако Дэвид начинал возвращать ей веру в них. С тех самых пор как Эмили его встретила, она ожидала, что это наваждение исчезнет, и Дэвид исчезнет или, еще хуже, вступит во владение домом и ее выбросит на улицу. Но он ничего такого не сделал. Он был во всем похож на героя девичьей мечты.
Все сложилось как нельзя лучше. Эмили приобрела настоящего друга, даже спасителя, в лице Дэвида Эшленда, и скоро у нее появится новый дом, новая семья. Вся жизнь стала похожа на сон. Перед отъездом из Хьюстона Дэвид настоял на том, чтобы купить отрезы шелка, бумазеи, набивного ситца и канифаса. Он отмахнулся от ее протестов «Вы теперь член нашей семьи, Эмили!» и приобрел еще атласные туфельки и сумочки к ним, прогулочные башмаки из кожи, шляпы от солнца и с козырьком. Да еще извинился за то, что не смог достать подходящие по размеру готовые платья. Эмили рассмеялась и заверила его, что хорошо владеет иголкой.
Словно для того, чтобы это доказать, она сшила дорожное платье из красно-желтого ситца и сейчас надела его вместе с ярко-желтой шляпкой от солнца. Эмили чувствовала себя немного виноватой, покупая вместе с Дэвидом такую роскошь столь скоро после похорон бабушки, но она знала, что практичная бабушка Роза не захотела бы, чтобы внучка долго носила траур.
К счастью, небеса, кажется, одобряют их путешествие, заметила про себя Эмили. Обычно в марте в прибрежной прерии льют непрерывные дожди и все заливы переполняются и затапливают дороги. Но весна пришла раньше и была мягче, чем обычно.
Услышав проклятие из едущего позади фургона, Эмили прервала долгое молчание:
— В Бразос-Бенде много рабов?
— Около пятидесяти, — ответил Дэвид. — У нас свыше двух тысяч акров занято хлопком. Дядя довольно умело ведет хозяйство. Но я хочу ему чем-нибудь помочь…
— Вот как? — с любопытством спросила Эмили. Несколько секунд Дэвид смущенно молчал, потом пожал плечами, словно собираясь с духом:
— Мне следует предупредить вас, Эмили, что дядя Эдгар не… не такой, как мы. В последние пять лет он не покидал Бразос-Бенда, не интересовался тем, что происходит за его пределами.
— Правда? — спросила Эмили и прикусила губу. — Он не умалишенный, нет?
— Нет, конечно, нет, Эмили! — быстро ответил Дэвид. — Но он отказался от многообещающей политической карьеры и бросил всех своих друзей. Это очень печально.
— Вы уверены, что он будет мне рад?
Дэвид кивнул.
— Пусть это вас не тревожит, дорогая. Половина поместья принадлежит мне. Дядя вряд ли сможет вас прогнать.
Несмотря на заверения Дэвида, Эмили почувствовала страх перед этим странным родственником.
— А какова причина такого поведения вашего дядюшки?
Дэвид вздохнул.
— Я мало о чем могу вам рассказать. Только то, что дядя пережил ужасные страдания. Через несколько лет после того, как наша семья перебралась сюда из Англии, он нашел моих родителей, убитых индейцами чероки. Мою мать убивали очень медленно. Мы с дядей были на рыбалке, когда это случилось…
Эмили дотронулась до его руки.
— Ох, Дэвид, мне так жаль! — попыталась она утешить его; все ее тревоги исчезли при виде страданий Дэвида.
— Но мы с дядей хорошо поладили. Это было в тридцать третьем году, когда мне было всего тринадцать лет. Дядя заменил мне отца и взял на себя дела поместья, превратив его в самую преуспевающую хлопковую плантацию в верховьях Бразоса. Все было бы прекрасно даже сейчас, если бы не Оливия и дети… — Голос Дэвида замер, лицо помрачнело.
— Оливия? Дети? — повторила сбитая с толку Эмили.
— Дядя женился на Оливии Райс в тридцать четвертом году. Он вернулся домой после битвы при Сан-Ясинто в тридцать шестом году и с Оливией поссорился. Она убежала вместе с их маленькими близнецами. Дядя бросился в погоню, Оливия не справилась с лошадьми, и ее карета… опрокинулась в Бразос. В это время бушевало половодье, надежды не было никакой.
Дэвид отвернулся и энергично дернул поводья. Теперь Эмили преисполнилась сочувствия. Неудивительно, что дядя Дэвида стал отшельником: несомненно, нет слов, чтобы описать боль этого человека. Она думала, что страдала, но потерять любимую жену, двух маленьких детей, и все в одно мгновение… Бедный, милый Дэвид! Оливия, наверное, была ему как мать в годы его юности.
— Вы не знаете, почему они поссорились, ваш дядя и Оливия?
Дэвид метнул быстрый взгляд на Эмили.
— Нет! — коротко ответил он и снова дернул поводья.
Эмили почувствовала себя так, словно получила пощечину. Дэвид еще ни разу не отвечал ей так резко. Отныне она должна принимать во внимание его вспыльчивость, унаследованную от дяди, как он сказал ей в Хьюстоне. О Господи, она уже боится встречи с этим странным дядей Эдгаром!
Они остановились, Дэвид сказал, что надо проверить повозки, через несколько минут вернулся.
— Для вас, миледи, — объявил он, вынимая из-за спины букет цветов.
С низким поклоном Дэвид преподнес Эмили огромную охапку синих колокольчиков, золотистой ястребинки и черноглазого гибискуса.
Это было идеальное предложение мира.
Глава 4
15 марта 1841 года
Эмили Барет стояла в одиночестве на навесной палубе «Красавицы», всматриваясь в водовороты коричневых вод реки Бразос. Порывы прохладного утреннего ветра развевали ее голубую шелковую юбку.
Эмили и Дэвид уже больше суток плыли на маленьком пароходике «Красавица», мучительно медленно, с трудом яро-двигавшемся при помощи боковых колес против течения к городку Вашингтон-на-Бразосе. Все время их путешествия ландшафт сохранял приятное однообразие: желтые глинистые берега, украшенные цветущими деревьями и полевыми цветами. Тихий плеск колес убаюкивал, его монотонность успокаивала.
Они хорошо провели ночь, несмотря на спартанскую обстановку. В каждой каюте стояли стул, умывальник и кровать, прибитая к стене гвоздями, к которой был прикреплен сыромятными ремнями матрас из луговой травы. Однако белье оказалось чистым, а в маленькой столовой подавали аппетитные оленину и бекон, кукурузные лепешки, сладкий картофель и черный кофе.
— Вы рано поднялись, моя дорогая, — приветствовал ее Дэвид.
Эмили обернулась и вовремя спохватилась, чтобы не выдать охватившую ее радость.
Дэвид подошел к поручням и тоже стал смотреть на бурлящую воду.
