– Верно. Но ты позволишь снова читать тебе эту чепуху?
– Да. А что, ты против? Вчера ты, кажется, думал…
– Нет. Я не против. Продолжай, если хочешь. Может быть, так и надо. Я уже ничего не знаю. Но надо же нас как-то спасти.
Барбара кивнула.
Верн не сводил с нее глаз.
– Я… я прав? Все дело в этом? Ты хочешь избавиться от меня и от всего, что… что я олицетворяю?
Барбара не ответила. Она молча курила, глядя в пространство. Верн неловко поерзал.
– Скажи что-нибудь, черт тебя побери! Отвечай.
– Отчасти да, наверное.
– И тогда ты скажешь, что мы квиты?
– Я думала, мы это уже выяснили.
– Но мы еще не все сказали.
– По крайней мере мне так казалось. Разве не этим мы занимались? Вчера…
– Мы говорили об этом. Но разве мы пришли к решению? – Голос Верна был сух и тих.
– Я думала, да.
– Ясно. Что ж, может быть, ты права. Значит, все решено? И ты смоешь свои грехи кровью агнца. – Верн встал и пошел к двери. У двери он остановился, помедлил. – Только помни одно.
– Что именно?
– Для того, чтобы добыть из агнца кровь, его надо зарезать.
– Именно так.
Верн сунул руки в карманы.
– Знаешь, Барбара, мне кажется, ты делаешь ошибку.
– Да?
– Такие вещи никогда не срабатывают. Это как на Новый год. Когда все принимают решения. Избавиться от плохих старых привычек, выбросить их в окно. А они через пару дней снова здесь. Как будто никуда не исчезали. Волевые решения не срабатывают.
– А что срабатывает?
– Не знаю. Искреннее обращение, наверное. Я вообще мало об этом знаю. Но церковь говорит, это помогает. Когда вся душа поднимается к богу. А не просто поворачивает к нему свое лицо.
– Может быть, это и есть искреннее обращение.
– Выглядишь ты все так же. – Он снова подошел к ней. – Вообще-то отлично выглядишь. Ни слова против. Даже с босыми ногами и в грязных штанах. И вытянутом жакете.
– Это была твоя идея. Ты первый об этом сказал. Что через него…
– О господи. Выдумка. Простая выдумка, страшилка. Из тех, какие приходят на ум бессонной ночью.
– Но мы испугались, не так ли? – тихо сказала Барбара. – Нам обоим было страшно. Даже тебе, Верн. Тебе тоже было страшно. Не мне одной.
– Это было вчера. – Верн криво усмехнулся. – Целых полтора дня назад. Неужели ты все еще об этом думаешь?
– Да.
– Советую тебе все забыть. Я передумал. Можешь не обращать внимания на мои предыдущие заявления. Теперь я думаю совершенно иначе.
– А я нет.
Верн захохотал. И сел на кровать с ней рядом.
– Карл такой большой. Он тебя в лепешку раздавит. Ты просто не выживешь.
Барбара сдержанно улыбнулась.
– Неужели тебе и впрямь нужен кто-нибудь в этом роде? Чтобы вечно носился туда-сюда, натыкался на вещи, болтал без умолку? Погоди. Может быть, подвернется кто-нибудь получше. Еще чище. Еще невиннее. Еще девственнее. Ты погоди. Нет нужды хвататься за первую палку, которая попалась под руку. Лес велик.
– И палок в нем много. Это я помню.
Верн положил руку ей на плечо.
– Подожди, когда увидишь, как вспорхнет голубка. Не спеши. У тебя вся жизнь впереди.
Барбара не отвечала. Верн обнял ее одной рукой, погладил по шее. Кожа у нее была теплая и слегка влажная у края волос, над воротом. Он медленно гладил ее, сдавливая пальцами упругую плоть. Барбара молчала. Только слегка покачивалась в такт движению его пальцев. В пепельнице догорала ее сигарета. Дым поднимался к лампе и закручивался в спираль возле абажура.
– Здесь мило, – прошептал Верн.
– Да.
– Ты превратила это место во что-то особенное.
– Спасибо.
– Я еще помню. Время прошло, но я помню. Как ты изменила ту комнату. В Касле. Где была вечеринка. Ты помнишь? Когда я увидел тебя впервые. Ты сидела одна в дальнем конце комнаты. Одна. Совсем одна. Но твое присутствие что-то прибавляло. Как сейчас. Оно превращало ту комнату в особое место. Вот как эту, теперь.
– Я помню.
– Давно это было. С тех пор столько всего случилось.
Барбара едва заметно кивнула.
– Да.
Пальцы Верна напряглись на ее шее. Она оставалась прямой и твердой. Он чувствовал под кожей натянутые мускулы. Как стальные тросы.
– Расслабься. А то ты как пружина.
Она слегка расслабилась.
– Так-то лучше. Не заводись. Разве что-нибудь случилось?
– Да вроде нет.
Медленными круговыми движениями он растирал ей шею. Она слегка откинулась назад, закрыла глаза.
– Отлично. Ты не возражаешь, что я это делаю? Нет? Тебе это полезно.
– Да?
– Разумеется. Физиотерапия. Врачи рекомендуют. Считается, что она успокаивает.
Барбара кивнула.
– Правда. Очень успокаивает.
– Вот и хорошо. Значит, ты не против?
Долгое время она не отвечала. Верн следил за ней. Ее глаза оставались закрытыми. Казалось, она где-то далеко. Не с ним рядом. О чем она думает? По ее виду не скажешь. Он тоже молчал. Приятно было ощущать пальцами ее плоть. Полную, теплую. Он коснулся ее волос. Сухие, жесткие. Тоже здорово. Его пальцы давили на ее мышцы и сухожилия, проникая в теплую глубину.
Барбара вздохнула.
– Все хорошо? – спросил Верн. Он подвинулся к ней поближе. В комнате было тихо. Никто не нарушал молчания.
– Верн.
– Что?
– Кода ты узнал, сколько мне было лет, ты должен был меня отпустить. Это было неправильно. Я была слишком молода.
– Господи боже мой! Сколько еще ты будешь об этом помнить?
– Почему ты не отпустил меня? Почему сделал по-своему? Почему ты все знал и сделал по-своему?
– Разве тебе это чем-нибудь повредило? Повредило? – Он посмотрел ей в лицо. – Ничего плохого с тобой не случилось. Ну, почти. И как давно это было. Странно сидеть здесь сейчас и говорить об этом. В другом мире. В другом времени. Ты была так несчастна тогда. Девочка, играющая во взрослую. И так боялась мужчин. Я сразу это увидел. Тебя же трясло от страха. И от этого ты становилась грубой. Ты отпугивала мужчин своей грубостью и резкостью.
– Почему же ты ко мне подошел?
– Ты была хорошенькой. Очень хорошенькой. Ты и сейчас такая, Барбара. – Его пальцы сжали ее шею, внезапно утратившую подвижность. – Ты все еще очень хорошенькая. В этом все по-прежнему. Что-то, может, и изменилось. Но не это. Теперь ты взрослая женщина. Не маленькая девочка, играющая в бирюльки. Ты выросла. Расцвела. Волосы. Это видно по твоим волосам. А еще по глазам. И по лицу. По всему телу. Это чувствуется в каждой клеточке твоего тела. Ты знаешь это? Понимаешь?
