– А вы? – спросил Хедли.
Марша усмехнулась, начала было отвечать, но вновь улыбнулась.
– О чем вы думаете? На сколько я выгляжу? Старуха с двумя детьми…
Хедли решил угадать.
– Около… тридцати.
– Мне двадцать шесть. Тимми я родила в шестнадцать. Когда-нибудь об этом расскажу. Нет, я тоже не помню те времена. Но я слышала, как о них рассказывал Бекхайм.
– В личной беседе?
Она кивнула.
– Ну да.
– Где он сейчас?
– В Сан-Франциско. В начале этого месяца перенес сердечный приступ, – продолжала она бесстрастно. – Сейчас он отдыхает от дел… а потом отправится на север – в Сакраменто, и дальше – в Орегон и Вашингтон.
– Он поправится?
– Я надеюсь. Но ему не следует так усердствовать. Он слишком много работает… Не понимает, что уже не молод.
– Как вы попали в Общество? – спросил Хедли.
Марша тут же сказала:
– Я не могу вам ответить. И сама не знаю. Я очень много думала про Общество. В следующем номере – если он вообще когда-нибудь выйдет – мы хотим поместить статью о нем. У нас есть неплохие хорошие фото и рисунки, – она взглянула на Хедли. – Как вам такая идея? Наброски человеческих типов, из которых состоит Общество. Слушатели Бекхайма… Зарисованные прямо на лекции. Мы, конечно, можем все это сфотографировать. Но я хочу запечатлеть нечто большее.
– Да, – согласился Хедли.
– Часть макета уже сверстана, но кое-где еще осталось свободное место. Спешки никакой нет… сроки не поджимают, – внезапно Марша вышвырнула сигарету в окно. – Что ж, там будет видно, – она перегнулась и распахнула дверцу с его стороны. – Может, еще увидимся. Спокойной ночи.
Хедли неожиданно очутился на тротуаре. Машина тронулась с места, Марша быстро махнула на прощанье, и «студебекер» с ревом умчался в темноту.
Хедли немного постоял. Потом развернулся и медленно побрел к дому. В голове перемешалось все события – все, что он сегодня сказал и увидел. Хедли перестал сопротивляться: событий было так много, что он пока не мог их переварить. Может, позже. А может, и нет. Он нашел ключ, отпер тяжелую входную дверь и вошел в вестибюль.
Из-под двери его квартиры пробивался лишь неяркий свет ночника. Салли и Боб уехали обратно на север в своем великолепном зеленом «нэше». Радуясь тишине, Хедли вошел. Дверь спальни стояла открытой: Пит лежал в люльке, а Эллен покоилась неясной грудой посредине двуспальной кровати и крепко спала… Хедли запер дверь и принялся развязывать шнурки.
На следующий день Марша принесла экземпляр «Суккуба», как раз когда Хедли вышел пообедать.
Олсен стоял за прилавком, прижимая телефонную трубку к уху, и сердито разговаривал с клиентом. В демонстрационной комнате Фергессон показывал большой комбинированный «уэстингхаус». Хедли поспешил вниз по лестнице в туалет. Он быстро помочился, вымыл руки, пригладил волосы и рассмотрел в зеркале свое лицо, зубы, одежду. Поковырялся в зубах, сплюнул в унитаз, расстегнул рубашку и втер еще немного «эррида» в потные подмышки, после чего помчался обратно наверх.
Олсен уже положил трубку и спускался в отдел обслуживания.
– Где тебя черти носят? – грубо спросил он. – Тебя искала какая-то телка, но не твоя жена, – он ткнул большим пальцем в прилавок. – Оставила тебе что-то – покрутила тут задницей и свалила.
– Кто такая? – спросил Хедли, и сердце у него забилось.
– Никогда раньше не видел, – Олсен скрылся на лестнице, перескакивая через две ступеньки. – Если поставить раком, все они одинаковые.
Хедли порылся за прилавком, пока не нашел плоский пакет из оберточной бумаги. Дрожащими руками положил его на прилавок, вскрыл и аккуратно вынул содержимое. Сначала Хедли расстроился. Реклама? Бесплатный образец? Это было периодическое издание, журнал. Но потом все понял. По затылку побежали мурашки, когда он прочитал строгие черные типографские строки:
«СУККУБ»
журнал для тех, кто алчет знаний
Хедли перевернул его. На пол упал клочок бумаги: Хедли подобрал его. Аккуратным и разборчивым женским почерком там было написано:
«…жду не дождусь. Увидимся завтра днем. С вас доллар за журнал… МФ».
Он засунул записку поглубже в бумажник. Усевшись на нижний выдвижной ящик шкафчика для радиоламп, Хедли принялся нервно, напряженно листать «Суккуб» – журнал для тех, кто не может жить без знаний.
«Суккуб» оказался вовсе не тем, что ожидал увидеть Хедли. Остаток дня он выкраивал свободные минутки, чтобы почитать журнал.
Это было не институтское издание. Никакого затхлого академического душка, никаких критических статей о Генри Джеймсе. Переворачивая страницы, Хедли задышал медленнее, спокойнее.
«Суккуб» был политическим изданием.
Хедли долго стоял с ним в руках, пытаясь угадать, какой материал будет следующим. Когда заходили покупатели, он ронял журнал за прилавок, брал себя в руки и выходил их обслужить. А как только они проваливали, снова углублялся в чтение.
Издание было политическим, но не в привычном смысле слова: вовсе не новостным журналом или партийным органом. Отнюдь не «просветительским журналом» с материалами Элмера Дэвиса, Клифтона Фэйдимена, Джона Флинна, Фриды Атли и всех, кого он знал. Издание было развлекательным, и это вполне отвечало ожиданиям Хедли. Глянцевая, разноцветная обложка – подлинное произведение искусства. На заднем плане изображалась средневековая алхимическая реторта, поверх которой толстыми жирными мазками была нарисована стилизованная фигура коммуниста.
Хедли долго пытался расшифровать смысл обложки, но сомневался, что правильно все понял. Вероятно, она должна была олицетворять проникновение коммунизма в колледжи: коммунист принимал позу ученого. Внутрь алхимических атрибутов (символов знания) втирались борода и окровавленная рука, обагренные серп и молот.
Внутри помещалась редакционная статья. Бумага – глянцевая, плотная; шрифт – черный и четкий. Формат – шаблонный, но приятный. Журнал был не эстетским, а солидным и основательным. Раскрыв его наугад, Хедли наткнулся на фотографии зданий Фрэнка Ллойда Райта
[73]
, а затем – на схематичные виды Берлина, каким бы он стал, победи в войне нацисты.
В одном из разделов – фрагмент стенной росписи, или, точнее, ее проекта. Застывшие грузные фигуры. Стоящие бок о бок рабочие и солдаты с флагами. Матери с детьми. Круглолицые крестьяне. Все дюжие и здоровые. Пугающе здоровые. Люди пахали землю, перебирали зерно.
Хедли пробежал глазами статью о Голливуде: с фотографии на него уставилось мясистое лицо Сэма Голдвина. Снимок Барни Балабана. Снимок Бернарда Баруха. Снимок Генри Моргентау
[74]
.
