Мне пришлось повысить голос.
– Вся эта ситуация мне не нравится, – крикнула я. – Почему мы не можем быть друзьями? Я просто сходила с ума, желая познакомиться с вами и вашим мужем. Зачем нам ссориться?
Немного помолчав, Гвен ответила:
– Наверное, мы слишком чувствительны к тому, что нас считают молодыми.
– Бог мой! – воскликнула я. – Как бы мне хотелось, чтобы и меня считали молодой. Я была бы на седьмом небе, если бы выглядела, как вы. Вы оба восхитительны и похожи на ангелов. Мы никогда не встречали такой прекрасной пары. Мне просто хочется взять и обнять вас крепко-крепко. Я наслаждаюсь вашим обществом. Прошу вас, вернитесь.
Я снова поравнялась с велосипедом и приблизилась к ней, насколько могла.
– Послушайте, Гвен. Давайте возьмем моего мужа и поедем в «Западный бар». Полакомимся блюдами из морских продуктов. Или, если хотите, отправимся в «Дрейкз-Арм». Пожалуйста, позвольте пригласить вас на ужин. Окажите мне эту услугу.
Она клюнула на мой льстивый тон и расслабилась.
– Только мы с Натаном сами заплатим за себя.
– А вы когда-нибудь были в «Дрейкз-Арм»? Мы играем там в дротики. Знаете, что? Я вызываю вас на соревнование. По доллару за игру. В этих краях я могу переиграть любого, кроме китайца Око.
И она наконец остановилась. Я загрузила велосипед в багажник машины и усадила ее на переднее сиденье рядом с собой. После интенсивной езды от нее пахло потом.
Чувствуя себя по-настоящему счастливой (впервые за несколько месяцев), я прибавила скорость. Мне казалось, что я действительно чего-то добилась: сломала барьеры и ввела в свой круг этих милых и красивых людей, таких стеснительных, чувствительных и легкоранимых. Я поклялась себе, что буду аккуратной в общении с ними и попытаюсь не оскорблять их своей простецкой грубостью. Ради дружбы я стану смиренной и даже немного униженной.
Мне очень хотелось сохранить отношения с Натаном.
Фэй, говорила я себе, ты же знаешь, какой несносной бываешь с людьми. Ты знаешь, как часто твой бестолковый язык создает проблемы. Ты совершенно не думаешь о последствиях и всегда выбалтываешь то, что приходит тебе на ум.
– Узнав меня лучше, вы перестанете обращать внимание на мою грубость. Наверное, я вульгарная особа. Помню, однажды в библиотеке с моих губ сорвалось слово «трахнуться». Мне стало ужасно стыдно перед пожилой библиотекаршей. Я была готова провалиться сквозь пол. И знаете, что? Я больше никогда не ходила туда, боялась посмотреть ей в глаза.
Гвен рассмеялась. Как мне показалось, с трудом.
– Эта грубость перешла ко мне от Чарли.
Не удержавшись от похвальбы, я рассказала ей о его заводе, о количестве рабочих и о годовом доходе. Ей было интересно, по крайней мере, мне так показалось.
(семь)
Во время поездки в Марин-Каунти меня тошнило, особенно на резких поворотах в парке Самуэля Тейлора. На каждом вираже я думал, что машина вылетит с дороги. Однако Чарли был хорошим водителем. Он точно регулировал скорость и проходил все повороты без проблем. Хотя прибавь он еще одну милю в час, мы однозначно сорвались бы в каньон или ручей. Однажды он довел скорость до шестидесяти миль в час. Многие водители тащились бы на трети такой скорости, я имею в виду тех слабаков, которые садятся за руль лишь по субботам и воскресеньям. К счастью, Чарли был профи. Он использовал всю дорогу, а не только правую полосу. Фактически мы проехали почти весь путь по встречной полосе. Лично я не видел поворотов за деревьями, но он знал дорогу наизусть. Фэй тоже не выказывала признаков беспокойства. Она сидела рядом с ним на переднем сиденье и спокойно дремала.
Вокруг меня дребезжали и перемещались мои вещи. Как странно было перевозить их куда-то, а не держать на полках в комнате. Но, увы, я поддался на уговоры и отказался от своей уютной квартиры. Теперь, лишившись собственного угла, я переезжал к сестре и ее мужу, как бы возвращался в детство. Мое подавленное настроение смягчалось лишь красивыми пейзажами. По рассказам Фэй, я знал, каким их дом был шикарным, со всякими приспособлениями.
Чтобы приободриться, я подумал о животных. Одно время мне посчастливилось подрабатывать у ветеринара. Я подметал вольеры, чистил клетки, помогал людям приносить их домашних животных из машин, кормил зверюшек, которые помещались на лечение, и избавлялся от трупов. Мне нравилось быть рядом с бессловесными тварями. Давным-давно, кажется, в одиннадцатилетнем возрасте, я собирал насекомых и подвергал их анатомическим экспериментам: разрывал на части желтых слизняков, ловил мух и подвешивал их на ниточных петлях… К сожалению, ткань их тел была слишком тонка. Нить часто рассекала муху на части. При этом у нее выпучивались глаза, а голова отваливалась набок.
Когда мы приехали, Чарли помог мне перенести в дом коробки с моими вещами. Я поселился в комнате, которая располагалась в задней части дома. Сестра отдала ее в мое распоряжение. Раньше эта комната использовалась как склад. Нам пришлось вынести оттуда несколько охапок садовых инструментов, два ящика сломанных игрушек и даже кроватку, в которой когда-то спал их колли. Закрывшись в комнате, я начал развешивать в шкафу одежду и расставлять свои вещи, чтобы воссоздать атмосферу прежней квартиры. С помощью липкой ленты я прикрепил к стенам вырезки с важными научными фактами, затем разместил коллекции камней по углам и напоследок сунул голову в мешок, в котором хранились крышки от молочных бутылок. Резкий кислый аромат вернул мне спокойствие духа. Он был со мной с четвертого класса, неизменно поднимая настроение. Набравшись храбрости, я посмотрел в окно.
Потрясающе вкусный ужин заставил меня осознать ту роскошь, в которой жила моя сестра. Чарли установил на патио жаровню и приготовил божественное барбекю. Фэй сделала смесь из перетертых моллюсков и сливочного сыра, запекла ее в английских оладьях, добавила к этому мартини, салат из авокадо, запеченный картофель, итальянские бобы из холодильника, которые они вырастили сами… И еще был десерт из черники, собранной летом в окрестностях Пойнта. После ужина они пили кофе, а мы с девочками молоко. Мне впервые довелось попробовать чернику со сливками.
После ужина я покатал детишек на спине. Фэй и Чарли сидели в гостиной, пили мартини и слушали пластинки с романтической музыкой. В камине трещали дубовые чурки из поленницы, сложенной вдоль одной из стен. Я еще никогда не наслаждался таким уютом. Мы с девочками принялись играть: они толкали меня, а я подкидывал их в воздух и подхватывал на лету. Затем были прятки и прочее веселье. Крики девочек начали раздражать Фэй, и она, уйдя на кухню, занялась мытьем посуды.
Я помог детишкам лечь в постель и прочитал им историю из книги Оз. Это вызвало у меня странное ощущение. Я читал историю, которую знал с детства, историю, изменившую мою жизнь. А дети Фэй родились уже в пятидесятые годы. Подумать только! Во время Второй мировой войны их не было на свете. Я вдруг осознал, что впервые общаюсь с детьми.
– У тебя прекрасные дочери, – сказал я Фэй, когда мы с ней покинули детские комнаты.
