Теперь женщина смотрела на нее. Молча наблюдала, не сводя с нее блестящих черных глаз.
Вдруг она подалась вперед.
– Скажите, дорогая. У вас спички не найдется?
Барбара вскинула голову. Отрицательно помотала ею и вернулась к журналу. Ее щеки стали пунцовыми, она чувствовала, как приливает к ним кровь. Женщина по-прежнему смотрела на нее. Зачем она осталась? Сколько она еще будет так сидеть, подавшись вперед?
Женщина встала. Прошлась по комнате. Немного погодя она вышла в коридор. Барбара услышала, как она с кем-то говорит. Наконец она вернулась, беззаботно перескакивая с ноги на ногу, сложив на груди руки. Она напевала себе под нос, повторяя один и тот же слог:
– Ла-ла-ла, лалалала, ла. Ла-ла-ла…
Она резко повернулась – рука на бедре, юбка вспорхнула. Сигарета торчала из ее тонкогубого рта, по-прежнему не зажженная. От нее веяло непреклонным холодом. Только глаза были другие. Яркие и горячие, даже горячечные. Наконец она снова села. Тонкими пальцами забарабанила по подлокотнику кресла в такт музыке, которая раздавалась из громкоговорителей. Она была в непрестанном движении. Взвинченная какая-то. А может, нервная? Или просто беспокойная?
Барбара постаралась слиться с креслом, в котором сидела, и сосредоточилась на чтении журнала.
Время шло. Она подняла глаза на часы в студии. Было почти десять. Когда же закончится программа, в десять? Верн ни разу не взглянул на них с тех пор, как увидел эту девушку. Он ее знал, это было понятно. Но насколько хорошо? Она ждала его. Это было очевидно. И уходить не собиралась.
Без пяти минут десять другой диктор прошел, возвращаясь, через комнату.
– Здравствуй, Тедди, – сказал он девушке. Тедди. Это что, имя? Говорил ли о ней Верн тогда? Она не помнила: слишком многое из той поездки прошло мимо ее сознания. А девушка, похоже, чувствовала себя на радио как дома. Она знала диктора, и тот ее знал. Может, она здесь работает? Диктор появился в студии за стеклянной перегородкой. Положил ладонь на руку Верна, заглянул в сценарий программы. Подходила к концу последняя пластинка.
– На этом завершается сегодняшняя программа «С миру по нитке», – прозвучал голос Верна. – Встретимся на той же волне через неделю. И не забудьте: прямо сейчас в клубе «Тайд-даун» играет отличный ансамбль. Если хотите услышать первосортный творческий эксперимент…
Он умолк, и зазвучала музыкальная тема, фрагмент какой-то прогрессивной мелодии, которой она не знала. За пульт сел другой диктор. Верн стал складывать в стопку свои бумаги и пластинки. Медленно надел пальто, помешкал на пороге студии.
Затем он очень аккуратно поставил пластинки на стол и достал из кармана пальто трубку. Насыпал в нее табаку из кожаного мешочка. У него тряслись руки. Она даже через стекло видела, как они дрожат. Он щелкнул зажигалкой и закурил. Потом положил зажигалку в карман и снова взял свои пластинки. Вышел из студии.
Та девушка, Тедди, встала. Сердце Барбары опять подпрыгнуло. Ей стало страшно. Положив журнал, она тоже поднялась на ноги. Сердце билось так сильно, что ей стало трудно дышать. Тедди поглядела на нее и улыбнулась тонкой змеиной улыбкой.
Дверь открылась. В комнату медленно вошел Верн. Он встал и стоял, глядя на них обеих.
– Привет, – сказал он.
– Роскошная была программа, котенок, – сказала Тедди. – Мне так понравилось.
Верн посмотрел на нее, потом на Барбару. Она нерешительно улыбнулась. Верн продолжал курить, его лицо ничего не выражало. Немного погодя он вынул изо рта трубку.
– Вы уже познакомились?
– Нет, милый, – сказала Тедди. – Как ее зовут? Может, представишь?
– Это Барбара Малер, – сказал Верн. – Барбара, это Тедди, – и замолчал. Снова вцепившись зубами в трубку.
– Здравствуй, Барбара, – сказала Тедди. Голос у нее был звонкий и веселый. Она покачивалась с пятки на носок, сверкая глазами. Барбара заметила.
– Ты давно здесь? – спросил Барбару Верн. – В Нью-Йорке?
– Только сегодня – приехала.
– Ну, – вмешалась Тедди, – куда пойдем? Ты ужинала, Барбара? Может, нам пойти куда-нибудь, где кормят? Что скажешь, Верн?
Верн немного подумал.
– Хорошая идея, – горестно ответил он. Потом добавил: – Это уже было однажды в Спрингфилде, Огайо.
Тедди засмеялась и взяла его под руку.
– Идем, – сказала она Барбаре. – Пристраивайся с той стороны. Как думаешь, втроем мы в его «Фордик» влезем?
– Думаю, да, – сказала Барбара.
Они вышли из здания и в темноте пошли по гравиевой дорожке. Машина Верна была припаркована совсем рядом. Ее не было там, когда Барбара приехала. Они сели и захлопнули дверцы.
– Куда? – буркнул Верн. Он смотрел на Барбару.
– Я ничего в Нью-Йорке не знаю. Куда повезете, туда и ладно.
– Может, в «Кан»? – предложила Тедди. – У него ведь еще открыто? Поехали туда.
– Ладно, – согласился Верн. – Поехали.
«Каном» назывался ресторан, полуподвальный. В него спускались по лестнице. Это было не модное место, а просто иностранный ресторан. На каждом столике лежала красно-белая скатерть, посередине горела свеча. Они сели, и Барбара взяла меню. В нем были блюда с названиям вроде шиш-кабоб, борщ, плов с креветками и долма иаланди. На десерт предлагались пахлава и меломакарона. Что это за еда такая?
Пришел официант, старик с большими черными усами. Верн сделал заказ, и он ушел.
Барбара наблюдала за Верном. Она не видела его больше месяца. Он не изменился. Ни на грамм не изменился с тех пор, как высадил ее из машины в то утро в квартале от ее дома. Он сидел, не поднимая глаз, и смотрел на столик перед собой. Тедди тоже смотрела на Верна, тоже следила за каждым его жестом. Глаза у нее были оживленные.
Что между ними за отношения? Неужели они… Она прогнала эту мысль. Если бы она знала, прежде чем ехать в Нью-Йорк! Но, может быть, все это ничего не значит. Может быть, ей просто не повезло, что девушка пришла на радио в тот же день, что и она. Откуда ей знать?
Ах, если бы можно было поговорить с Верном наедине!
Тедди опять мурлыкала что-то себе под нос, двигая головой в такт мелодии. Ну почему она не уходит! Встала бы сейчас и пошла! Но нет, ни одного шанса. Похоже, она собралась торчать тут вечно.
Появился официант. Поставив на край стола большой металлический поднос, он начал сгружать с него тарелки с горячим. Его толстая рука протянулась рядом с Барбарой, и она отпрянула.
Еда была пряной и странной. Ей не понравилось. Она поела совсем чуть-чуть. Никто из троих не разговаривал. Верн был мрачен. Он ел быстро, набивая рот большими кусками и заедая их горстями хлебных палочек, которые брал из стакана в центре стола. Тедди ела стремительно, с нервозным оживлением, ее вилка так и летала взад и вперед.
