Даль посмотрел на тихо стонущего Керенского, над которым хлопотали Дюваль и Хэнсон.
– Сдается мне, дело тут вовсе не в везении, – сказал энсин Эндрю Даль.
Глава 5
– Я бы хотел раз и навсегда прояснить кое-что, – объявил Даль коллегам по лаборатории.
Все четверо замолкли и переглянулись.
– Хорошо, больше не нужно подносить нам кофе, – выдала наконец Мбеке.
– Я не о кофе, Фиона.
– Знаю. Но подумала, отчего бы не попытаться?
– Вы о вашем опыте с группой высадки, – предположила лейтенант Коллинз.
– Нет. Верней, не только. Я и о группе высадки, и о том, как вы исчезаете перед появлением К’рооля, и о том, почему люди шарахаются и разбегаются, когда он идет по коридорам, и о гребаном Ящике, и о том, что на этом гребаном корабле происходит черт знает какая хрень.
– Ладно, – согласилась Коллинз. – Я расскажу. Уже давно была замечена очень высокая корреляция между смертностью членов экипажа, назначенных в разведмиссию, и присутствием некоторых старших офицеров в ней. А именно капитана, К’рооля, главного инженера Веста, старшего медика Хартнелла и лейтенанта Керенского.
– И дело не только в том, что люди погибают, – добавил Трин.
– Да, – подтвердила Коллинз. – Они не просто погибают.
– А-а, знаю. Вроде того, что если у Керенского кто-то уже погиб, то остальные в безопасности, – заметил Даль, вспомнив Макгрегора.
– Этот эффект лишь слабо ассоциируется с Керенским, – заметил Кассавэй.
– Эффект? – Даль уставился на него, не веря своим ушам. – У вас небось и название есть?
– Да. «Эффект жертвы». Сильнее всего он проявляется с Хартнеллом и К’роолем. С капитаном и Керенским – так себе. С Вестом не работает вообще. Он – живой смертный приговор.
– Вокруг него всегда все взрывается, – пожаловалась Мбеке. – Это дурной знак для главного инженера.
– Все знают, что вокруг этих пятерых мрут люди. Потому команда бежит от них как от чумы, – сказала Коллинз. – Когда они идут по кораблю, все вокруг изображают страшную занятость – исполняют ответственное задание главы отдела либо другого важного начальника. Потому в присутствии капитана, К’рооля, главного инженера Веста, старшего медика Хартнелла и лейтенанта Керенского все бегают рысцой.
– Но это не объясняет, почему вы уходите пить кофе или бросаетесь на склад за минуту до появления К’рооля.
– Есть система слежения, – признался Трин.
– Слежения? За офицерами? – поразился Даль.
– Не стоит так удивляться, – посоветовала Коллинз. – У всех нас – телефоны, посылающие сигнал в компьютерную систему «Интрепида». Я, как ваш начальник, могу отыскать вас где угодно на корабле.
– Но К’рооль – не ваш подчиненный, – возразил Даль. – Равно как и Абернати.
– Ну, наша система оповещения не совсем легальная, – сознался Трин.
– Но все вы имеете к ней доступ!
– Они имеют доступ. – Кассавэй указал на Трина и Коллинз.
– Мы же предупреждаем вас об угрозе, – возразил Трин.
– А-а, «пойду выпью кофе», – сообразил Даль.
Трин кивнул.
– Да, но это работает, пока вы двое здесь, – заметил Кассавэй. – Если вас нет, мы залетаем.
– Мы же не можем поставить систему оповещения всему кораблю, – огрызнулся Трин. – Она станет слишком заметна.
– Как будто они заметят! – фыркнул Кассавэй.
– Что это значит? – спросил Даль.
– То, что капитан, К’рооль и прочие не обращают внимания на все попытки команды их избежать, – ответила Мбеке. – Как и на то, что в разведмиссиях они гробят множество людей.
– Как можно на такое не обращать внимания? – поразился Даль. – Им никто не сказал? Они что, не видят статистики?
Четверо коллег Даля искоса переглянулись.
– Однажды капитану об этом сказали, – сообщила Коллинз. – Без толку.
– Что значит «без толку»?
– Это значит, что говорить с капитаном о количестве людей, им убиваемых, – все равно что биться в кирпичную стену. Реакции – ноль.
– Так скажите кому-нибудь еще. Например, адмиралу Комстоку.
– Думаете, это вам первому пришло в голову? – осведомился Кассавэй. – Мы обращались в штаб флота, потом – в Бюро военных расследований Вселенского союза. Мы даже к журналистам обращались. Все напрасно.
– Никаких свидетельств некомпетентности либо злонамеренности, – подхватил Трин. – Так и сообщили. Никаких. Правда, не нам, а тому, кто жаловался.
– И сколько же людей нужно потерять, прежде чем некомпетентность станет очевидной шишкам наверху?
– Нам сказали, что «Интрепид» – флагман Вселенского союза и потому часто берет на себя исполнение особо сложных заданий военного, дипломатического и научного толка. Соответственно, возрастает и риск, потому статистически ожидается больший процент потерь среди команды. Это естественная компенсация за обилие ответственных и важных миссий.
– Иными словами, высокая смертность – это не отклонение, а побочный эффект, – заключил Кассавэй сухо.
– Теперь вы знаете, отчего мы пытаемся их избегать, – подытожила Мбеке.
– А что с Ящиком? – осведомился Даль, поразмыслив немного.
– У нас нет сколь-нибудь приемлемых объяснений его существования, – ответила Коллинз. – Ни у кого нет. Официально его не существует.
– Он выглядит как микроволновка, он делает «динь-дон» по окончании работы и выдает полнейшую чушь. Результаты нужно представлять лично. Неважно, что говорить, когда отдаешь данные К’роолю, – лишь бы ему было что исправить. Понятно, насколько жутко и нелепо все это выглядит.
– Так повелось еще до нас, – подхватил Трин. – Этому нас научили наши предшественники. И мы все исполняем, потому что это работает.
Даль аж руками развел от изумления.
– Так почему не использовать Ящик постоянно? Это же сэкономит уйму времени!
– Со всем подряд Ящик не сработает, – пояснил Трин. – Он только для исключительно трудных заданий.
– Вроде создания контрбактерии за шесть часов, – заметил Даль.
– Именно, – подтвердил Трин.
Даль обвел коллег взглядом:
– И вас совсем не беспокоит наличие в научной лаборатории очевидно волшебного артефакта?
– Конечно беспокоит! – вскинулась Коллинз. – Я ненавижу чертову штуковину! Но приходится верить, что это никакая не магия. Непонятным образом мы завладели прибором столь продвинутым, что его работа видится нам колдовством. Представьте, будто пещерному человеку вручили телефон. Дикарь ни за что не поймет принципа его работы, но способен будет разобраться, как звонить.
