И основательно отхлебнул.
– Можно, я спрошу кое-что? – начал Даль.
Лейтенант шевельнул свободной рукой – мол, валяй.
– Как вы умудряетесь так быстро выздоравливать?
– Ты о чем?
– Помните, как вы заболели меровианской чумой?
– Конечно. Я чуть не умер.
– Знаю. Но через неделю вы возглавили разведмиссию, куда попал и я.
– Ну, знаешь, я ведь поправился. Они нашли лекарство.
– Да. Я принес это лекарство коммандеру К’роолю.
– Так это был ты! – завопил Керенский и, бросившись на энсина, облапил его что есть мочи.
Пойло выплеснулось из стакана и попало на шею Даля.
– И ты спас мне жизнь! В этой комнате полно людей, спасших мне жизнь! Я люблю вас всех!
Керенский прослезился.
– Рад был помочь, – сказал Даль, пытаясь со всей осторожностью спихнуть с себя тушку хнычущего лейтенанта.
Все прочие в комнате демонстративно не замечали возни на диване.
– Знаешь, даже если учесть лекарство, ты выздоровел очень быстро. А потом тебя серьезно ранило в разведмиссии, в которой участвовал и я. Но спустя пару дней ты снова бегал, как ни в чем не бывало.
– Что ж, современная медицина творит чудеса. Плюс к тому я всегда быстро выздоравливаю. Это наследственное. У меня предок нюхнул пороху в Великую Отечественную, воевал за русских под Сталинградом. Говорят, его два десятка немецких пуль продырявило, а он еще пошел в атаку. Фантастический парень! Так вот я в него. Наверное. – Лейтенант глянул на свой стакан и заключил грустно: – Раньше тут было больше.
– Как хорошо, что вы так быстро поправляетесь, ведь вас постоянно ранят.
– Да уж! – вдруг рявкнул Керенский. – Спасибо! Никто вокруг не замечает! То есть, ну что за хрень? Я ж не совсем дурак или неумеха. Но всякий раз, когда отправляюсь в разведмиссию, все наперекосяк. Знаешь, к примеру, сколько раз меня дырявили?
– Три раза за последние три года.
– Вот-вот. Плюс все прочее дерьмо. Ты ж представляешь, каково оно. Чертов капитан и К’рооль, наверное, куклу вуду с меня слепили и развлекаются.
Лейтенант замолк, погрузившись в мрачные размышления и, кажется, уплывая в сон.
– Кукла вуду! – буркнул Даль, разбудив лейтенанта. – Что, в самом деле?
– Ну, не буквально. Но это все так глупо – слов нет. Будто когда капитан с К’роолем догадываются, непонятно как, что миссия провалится, то зовут меня и говорят: «Керенский, вот для тебя идеальное задание», а я иду, и там кто-нибудь, мать его перетак, протыкает мне селезенку. И каждый второй раз приключается что-нибудь наитупейшее, о чем я и понятия не имел. Слушай, я же астроштурман. Да я охрененный астроштурман! Я просто хочу прокладывать маршруты, понятно?!
– Почему ты прямо не укажешь на это капитану и К’роолю? – предложил Даль.
Керенский ухмыльнулся. У него даже губа задрожала от усилия изобразить сарказм.
– И что я им скажу? – вопросил он и принялся раскачиваться, будто Шалтай-Болтай на стене. – О капитан, коммандер К’рооль, не могу я идти в эту миссию, пусть вилкой в глаз ткнут кому-нибудь другому.
Он вдруг замер и пожаловался:
– Честно говоря, я и сам не понимаю. Когда мне задание дают, все кажется разумно и к месту. А тебе не кажется?
– Не кажется, – сказал Даль.
– Когда капитан назначает меня в группу высадки, у меня словно переключаются мозги, – выговорил Керенский озадаченно, будто отчаянно пытаясь что-то понять. – Я тогда чертовски уверен в себе, и нет ни малейших сомнений в том, что именно астроштурману положено собирать медицинские пробы, драться с роботами-убийцами и так далее. Потом я возвращаюсь на «Интрепид», прихожу в себя и думаю: какого хрена я делаю? Это ж бессмысленно, тебе не кажется?
– Не кажется, – повторил Даль.
Керенский погрузился в раздумья, затем махнул рукой.
– Да катись оно к черту! – наконец заключил он с облегчением. – Я живой, в увольнении, и я с чудесными ребятами, которые спасли мне жизнь!
Он снова обнял Даля, еще крепче и нежнее прежнего.
– Я тебя люблю, ну вот честное слово! Тяпнем-ка еще по одной и поищем шлюх. Я минет хочу. Ты хочешь минет?
– Мне уже два должны. Так что с меня хватит.
– Ну хорошо, – согласился Керенский, уложил голову энсину на плечо и сладко захрапел.
Даль осмотрелся и обнаружил четверых друзей, напряженно глядящими на него.
– С вас, с каждого, по минету! – предупредил он свирепо.
– А может, мы тебе лучше нальем? – предложил Финн.
– По рукам, – согласился Даль и, глянув искоса на лейтенанта, спросил: – Что делать будем со спящей красавицей?
– Тут неподалеку бельесброс есть, – сообщил Хестер с надеждой.
Глава 7
– Вот чертежи «Интрепида», которые я загрузил из корабельного архива, – сказал Даль за обедом в кают-компании, показывая распечатку. Затем выложил на стол вторую. – А вот чертежи, которые я получил из архива академии. Заметили что-нибудь?
– Не-а, – ответил Финн через минуту.
– Не-а, – эхом откликнулась Дюваль.
Даль вздохнул и указал пальцем:
– Служебные коридоры. Они используются для транспортировки грузов, но команда в них обычно не заходит. Туда наведываются лишь техники, обслуживающие корабельные системы. И спланированы коридоры так, чтобы ремонтные работы не мешали обычной жизни на корабле.
– Думаешь, Дженкинс там прячется? – спросила Дюваль.
– Где же еще? Выходит, когда ему заблагорассудится, его никто не видит в служебных помещениях. Подумайте, сколько здесь народу. Незамеченным можно остаться лишь в местах, куда никто не наведывается.
– В твоих рассуждениях есть одно слабое место: служебные коридоры – они, гм, служебные, – заметил Финн. – Когда по ним не ходят люди, там кишмя кишат всякие роботы-тележки с грузами. Если Дженкинс там поселится, его либо раздавят, либо сделается затор.
Даль покачал пальцем.
– В том-то и дело. Вы кое-чего не замечаете. – Он указал на прямоугольник посреди лабиринта коридоров. – Когда тележки ничего не перевозят, им нужно где-то храниться. Они же не в коридорах остаются. Все ползут на стоянки, распределительные узлы. А в них более чем достаточно места для человека.
– Конечно, если там не сгрудятся тележки, – вставила свое Дюваль.
– Именно! – поддержал Эндрю. – И посмотрите-ка: на картах из сети «Интрепида» шесть распределительных узлов. А на карте из архивов – семь.
Даль постучал пальцем по седьмому узлу на карте.
