– Если б сценарист не вписал мою кончину в серию, может, и не погибла бы.
– Но ведь гибель Финна была прописана, – заметил Хэнсон. – Ему обязательно следовало оказаться в той каюте, причем именно в момент взрыва бомбы.
– Помните, я говорил недавно, что разговоры ваши идиотские? Так вот, сейчас идет именно такой разговор! – произнес Хестер зло. – Терпеть ненавижу!
– Пардон, – отозвалась Дюваль.
– Джимми, ты сказал, что, когда шоу началось, оно создало новую временную линию, – сказал Даль, не обращая внимания на Хестера, в отчаянии воздевшего руки. – Ты можешь определить, когда именно это случилось?
– Какой нам прок от этих знаний? – спросил Хэнсон.
– Просто любопытствую. Мы находимся на временной линии, ответвившейся от «обычной реальности» – чем бы эта «реальность» ни была в данном случае. Интересно знать, когда произошло ветвление.
– Трудная задача. С нашей точки зрения, в нашей временной линии никаких перегибов и ветвлений нет. Нам сравнивать не с чем. Мы видим лишь наше время и наш мир.
– Можно поискать момент, когда в нашем мире начала происходить уж совсем несусветная чушь, – предложил Хестер.
– Как ты определишь «несусветную чушь»? – возразила Дюваль. – Космические путешествия попадают в эту категорию? А контакты с разумными инопланетными расами? А квантовая механика? Я вообще не понимаю всякое квантовое дерьмо. По-моему, его точно сляпал неведомый халтурщик.
– Первым научно-фантастическим телешоу, какое я смог найти, было «Капитан Видео». Его транслировали в тысяча девятьсот сорок девятом году, – рассказал Хэнсон. – Первые серии «Звездного пути» появились спустя двадцать лет. Так что, скорее всего, наше шоу запустили где-то между концом тысяча девятьсот шестидесятых и две тысячи сто пятым годом, когда телевещание прекратилось.
– Изрядный промежуток, – заметил Даль.
– Но это если предполагать, что «Звездный путь» существовал на самом деле, – вставил свое Хестер. – Ведь куча развлекательных программ присутствует только на нашей временной линии. А она может начинаться и раньше «Звездного пути», а он может существовать лишь для того, чтобы, э-э, подразнить нас.
– Ну, вот вам и рекурсия, и метасюжет, – возмутилась Дюваль.
– И правда к тому же, – сказал Хестер. – Мы ведь уже выяснили: сценарий пишет полнейший засранец. Такое как раз засранец и напишет.
– Что правда то правда, – согласилась Дюваль.
– Эта временная линия – полное дерьмо, – подытожил Хестер.
– Энди, глянь! – позвал Хэнсон.
К столу подкатила грузовая тележка. В ее контейнере лежала записка. Даль взял ее, и тележка уехала прочь.
– От Дженкинса? – предположила Майя.
– Да, – подтвердил Эндрю.
– И что там?
– Дженкинс говорит, что придумал, как все изменить, – сказал Даль. – Он хочет поговорить об этом со всеми нами.
Глава 14
– Предупреждаю сразу: это похоже на безумие, – сказал Дженкинс.
– Поразительно! – воскликнул Хестер. – Ты считаешь, мы ждем от тебя чего-то другого?
Дженкинс кивнул – мол, твое очко. Потом изрек:
– Путешествие во времени.
– Путешествие во времени? – выговорил растерянно Даль.
Дженкинс кивнул и включил свой голографический дисплей, показывая временную линию «Интрепида» и ветвящееся дерево серий телешоу.
– Вот здесь! – указал он на узел ветвления. – Посредине того, что мне кажется четвертым сезоном сериала, Абернати, К’рооль и Хартнелл сели в шаттл и направились к черной дыре, чтобы использовать ее гравитационное поле, искажающее пространственно-временной континуум, для путешествия назад во времени.
– Да это вообще бессмысленно, – сказал Даль.
– Само собой. Это очередное нарушение законов физики, учиненное Сюжетом. Но суть не в том, что законы физики нарушились совершенно нелепым образом. Главное – наша троица сумела уйти в прошлое, причем в определенное время. Определенный год. Они прибыли в две тысячи десятый.
– И что? – осведомился Хестер.
– А то, что самая вероятная причины их прибытия именно в этот год – создание нашего телешоу.
– В научной фантастике люди постоянно путешествуют во времени, – добавил Хэнсон. – Писатели все время сталкивают персонажей со знаменитостями прошлого и вовлекают их в исторические события.
– В том-то и дело! – вскричал Дженкинс, тыча дрожащим пальцем в Хэнсона. – Если в шоу показывают возвращение в прошлое, причем в реальное, а не выдуманное прошлое, то путешествие привязывают к известному публике событию либо личности. Иначе ведь никакого интереса. Но если возвращают героев в современное публике настоящее, нет нужды привязывать их к общеизвестному. Достаточно показать настоящее и как персонажи на него реагируют! Вот такой зрелищный иронический эффект.
– То есть если в шоу персонажи переносятся в прошлое и там встречают исторических личностей, то это и для зрителей прошлое. А если не встречают, то для зрителей это настоящее, – глубокомысленно заключила Дюваль.
– Более или менее, – согласился Дженкинс.
– Хорошо, конечно, понимать, как работает телешоу, – возразила Майя, – но какой нам с того прок?
– Если мы отправимся в современность телешоу, то сможем отыскать способ его остановить! – воскликнул Даль.
Дженкинс улыбнулся, подняв палец.
Дюваль посмотрела на них растерянно.
– Энди, объясни мне, пожалуйста, – попросила она. – Сейчас все выглядит так, будто вы с Дженкинсом чокнулись одновременно.
– Все очень разумно! – воскликнул тот. – Мы знаем время, когда делается наше шоу. Его «современность». Знаем, как отправиться в это время. Значит, можем прибыть в него и остановить людей, делающих сериал.
– Если шоу прекратится, прекратимся и все мы! – возразил Хестер.
– Нет, – опроверг его догадку Даль. – Мы ведь продолжаем существовать, даже когда не нужны для Сюжета? И эта временная линия существовала до того, как в нее вторгся Сюжет.
Он замолчал и посмотрел на Дженкинса.
– Я ведь прав?
– Возможно, – ответил тот.
– Возможно? – завопил Хестер, вдруг чрезвычайно разволновавшийся.
– Проблема существования нашей временной линии с философской точки зрения весьма интересна и нетривиальна. Возможно, наша линия существовала и раньше, а Сюжет лишь использовал ее. Но Сюжет мог и создать ее в моментальном акте творения – заодно с ее историей. Потому нам, ее обитателям, прошлое кажется реальным, – изрек Дженкинс. – По сути, это следствие сильного антропного принципа…
– Дженкинс! – предупредил Даль.
