– Ты и умер бы, если б кое-кто не спас тебя, – сообщила Дюваль.
– Кто меня спас?
Над энсином возникло лицо.
– Дженкинс!
– Ты лежал прямо у входа в служебный коридор, – сказал тот. – Я подумал, отчего бы тебя не вытянуть.
– Спасибо.
– Не стоит благодарности. Я из своего интереса. Если б ты помер, я так и не узнал бы, передал ты письмо или нет.
– Я передал.
– И как все прошло?
– Хорошо прошло. Я должен поцеловать тебя от нее.
– Как-нибудь в другой раз, – поспешил отвертеться Дженкинс.
– О чем это вы? – спросила Дюваль.
– Потом расскажу, – ответил ей Даль и снова обратился к Дженкинсу: – Так ты выбрался из укрытия?
– Да. Пришло время.
– Замечательно.
– У нас отличные новости, – поведал Хестер. – Мы все стали героями. «Завещание» извлекли из моего тела, «Интрепид» транслировал его на весь Форшан и тем окончил распрю. Как удачно вышло!
– Изумительно! – прошептал Даль.
– И абсолютно бессмысленно, если задуматься, – добавил Хестер.
– Смыслом тут никогда не пахло.
Позднее, когда друзья удалились, к Далю явился еще один посетитель.
– Здравствуйте, старший офицер по науке, – сказал Даль.
– Энсин, как ваше здоровье? – спросил К’рооль.
– Мне сказали, я поправляюсь.
– Лейтенант Керенский сообщил, что именно вы декодировали шифр и дали возможность прочесть и транслировать завещание вождя правой секты.
– По-видимому, я, – согласился Даль. – Хотя, честно говоря, заслуга не только моя.
– Тем не менее за ваши храбрость и самопожертвование я рекомендовал вас к поощрению. Если вышестоящие его одобрят – а они одобрят, – вы также будете повышены в звании. Так позвольте мне первому поздравить вас с повышением, лейтенант Даль.
– Рад стараться, сэр!
– И еще кое-что. Буквально несколько минут назад я получил чрезвычайно секретное послание от главнокомандования Вселенского союза. Мне приказали прочесть это послание вслух вам, и только вам.
– Сэр, так точно! Я готов слушать.
К’рооль вынул телефон, нажал на экран и принялся читать:
– «Энди, не знаю, дойдет ли тебе мое письмо. Ник написал эту сцену, мы ее сняли – хотя, очевидно, ее не покажут по ТВ. Не знаю, достаточно ли просто снять. Думаю, ты никак не сможешь сообщить нам, сработало или нет. Но на тот случай, если сработает, скажу так: во-первых, я прошу прощения за все, что тебе довелось пережить в последнее время. Ник подумал, что надо изобразить действие похлеще, а то публика начнет задумываться над происходящим. Конечно, для тебя это не ахти какой довод. Но для нас он важен. Во-вторых, у меня просто нет слов, чтобы выразить благодарность. Ты и Джаспер, все вы столько сделали для меня и моей семьи! Вы вернули мне сына – и этим вернули нам все. Мы выполним данное вам обещание. Все, о чем договаривались, сделаем. Я и не знаю, что еще сказать. Спасибо огромное еще раз за то, что позволили нам жить спокойно и счастливо. И я приложу все усилия, чтобы и вы могли жить спокойно и счастливо. С любовью и уважением, Чарльз Полсон».
– Спасибо, – выговорил Даль после секундной паузы.
– Не за что, – ответил К’рооль, пряча телефон. – Надо сказать, весьма любопытное послание.
– Сэр, полагаю, можно назвать это шифром.
– Вам разрешили рассказать старшему офицеру, что в нем?
– Это весть от Бога. Вернее, от того, кто, с нашей точки зрения, очень к Нему близок.
К’рооль посмотрел на Даля оценивающе:
– Иногда у меня возникает подозрение, что некоторые события на «Интрепиде» умышленно от меня скрывают. Кажется, это послание из их категории.
– Сэр, при всем моем уважении, могу лишь заметить: вы и не представляете, насколько правы!
Глава 23
– И что дальше? – спросила Дюваль.
Четверка друзей сидела в кают-компании, неспешно поедая ланч.
– Ты о чем? – спросил Хестер.
– В смысле, что теперь делать? Тебя пересадили в новое тело, Даль вернулся из мертвых, все мы вернулись из альтернативной реальности, куда отправлялись, чтобы нас не убили ради драматургии. Мы выиграли. И что дальше?
– Вряд ли так можно ставить вопрос, – заметил Хэнсон. – Мы не выиграли ровно ничего, кроме права управлять собственной жизнью.
– Так и есть, – подтвердил Хестер. – В конце концов, если теперь кто-нибудь из нас поскользнется в туалете и разобьет голову об унитаз, то напоследок помыслит радостно: «По крайней мере, это я сам учинил с собой!»
– Тебя послушать, так мы дурью маялись, – проворчала Майя.
– Лично я вовсе не против расколоть черепушку об унитаз – но не раньше чем в сто двадцать лет, – заявил Хестер.
– На твой сто двадцатый день рождения я приду с ведром мастики и натру пол, – пообещала Майя.
– Жду не дождусь.
– Энди, ты как? – спросил Хэнсон.
– Да ничего, – ответил тот, улыбаясь. – Извини, отвлекся. Задумался о том, каково быть выдуманным кем-то, и про всякое такое.
– Все кончилось. Ради этого и старались, – напомнил Хестер.
– Да, ты прав, – согласился Даль.
Дюваль глянула на телефон:
– Черт! Опаздываю. Я как раз обтесываю новичка.
– О, ответственность новой должности! – съязвил Хестер.
– Тяжело дается, честное слово! – ответила Дюваль и встала.
– Я пройдусь с тобой? – предложил Хестер. – Расскажешь мне о своих горестях.
– Отлично! – согласилась Майя и ушла вместе с ним.
Хэнсон же посмотрел на Даля.
– Все еще размышляешь над собственной выдуманностью? – спросил он через минуту.
– Вроде того. Но в общем-то, я думаю о тебе.
– Обо мне?
– Именно. Когда я выздоравливал после недавних наших приключений, то понял кое-что. Ты не вписываешься.
– Как интересно! И почему же?
– Подумай обо всех нас – пятерых, встретившихся в тот день, когда мы стали частью команды «Интрепида». Каждый из нас оказался важнейшим и незаменимым в чем-нибудь. Хестер, казалось бы вовсе не нужный, стал залогом нашего успеха, главным его фактором. Дюваль оказалась медиком, сблизилась с Керенским – что помогло нам в критический момент, – а затем сделала его нашим соучастником. Финн обеспечивал нас инструментами и сведениями, а его смерть подстегнула нас к действию. Дженкинс просветил нас насчет положения дел и обозначил способ все исправить.
