— Спасибо, — искренне ответила я.
И мы свернули, входя в поле зрения всех присутствующих за столами адептов. И едва нас увидели, вверх взметнулись кружки с вином и на всю таверну прогремело:
— За мальчика!
Странное ощущение своих собственных медленно округляющихся глаз, и взгляд на Дана, который, не поддержав тоста, хлопнул себя по лбу. И я так понимаю, что, кажется, об этих людях он говорил, что все тактичные, слова не скажут и вообще люди взрослые.
— А лучше, чтобы двойня!!! — заорал какой-то адепт с дальнего конца стола.
— А чего так быстро? — поинтересовался еще один любопытный.
Не знаю, чем бы все это завершилось, если бы на стол, совершенно спокойно и абсолютно демонстративно, не лег большой двуручный меч Эдвина. И на таверну опустилась оглушительная тишина. Благодарно улыбнулась некроманту, и собственно мы с Нортом к нему и направились, и я сделала вид, что не услышала сказанного Даном «Прости».
А Эдвин пил вино. Судя по тому, что единственный пил из бутылки, те пять штук, пустых уже, что перед ним стояли, выпил он сам. И едва я села на скамейку рядом с адептом, поняла, что он пьян. Не удивительно, что присутствующие готовы были на все, лишь бы не злить воина. И собственно я теперь тоже злить не хотела, хотя вопросов было множество. Например — почему тут все снова так, как было, и доски вернули на место и столы, и почему адепты пьют и веселятся, словно не были на краю гибели, и где все высшие некроманты и…
Сидела я между Нортом и Эдвином, и потому, когда носатый, перегнувшись через меня, заговорил с Дастелом, услышала каждое слово:
— С четвертым что?
— Прямым порталом к дознавателям, — очень тихо ответил Норт.
— Четвертый не вяжется. — Эдвин вновь отхлебнул вина. — Гаэр-аш тут прав, высшим следовало прислушаться.
Едва дышу. В принципе не понимаю — три жертвы медленно истекающие кровью должны были быть здесь для активации знака Элаке, а жертв, получается, было четыре?! И не выдержав, тихо спросила:
— А четвертая была где?
Некроманты разом посмотрели на меня, после чего Норт нагнулся и в ухо прошипел довольно грубое:
— Заткнись.
Эдвин же снизошел до ответа:
— Под порогом, время смерти дней десять назад. Норт, не груби ей.
Но Дастел, все так же в ухо, выдал:
— Держи себя в руках, иначе я за себя не отвечаю.
Я за себя тоже. Труп под порогом! Десять дней!
Тьма, это ритуал призыва был! И я, позабыв слова Норта, рванулась, пытаясь встать, а едва меня удержали, открыла рот и… Дастел поцеловал. Стремительно, жестко, сжав пальцы на затылке и ухватив мои руки за запястья, чтобы не вырывалась.
— Норт, прекращай это! — раздалось от Эдвина.
Некромант не остановился, прорываясь сквозь мои стиснутые зубы и усиливая нажим на затылок до тех пор, пока я не замерла, потрясенная его действиями.
— Знаешь, нам лучше вернуться наверх, — зло произнес Дастел. — Ты есть будешь?
Отрицательно помотала головой.
— Замечательно, — прошипел Норт, поднимаясь. — Дан, мне две бутылки вина, жаркое и пару лепешек, занесешь наверх.
И перекинув вскрикнувшую меня через плечо, некромант торопливо покинул зал, чтобы, взлетев по лестнице, войти в комнату.
Там, швырнув потрясенную меня на постель, Норт наклонился, упираясь кулаками по обе стороны от моей головы, и прошипел:
— А давай сразу всем скажем: «У нее до тролля способностей отступников»!
Мне поплохело.
Дастел же, не замечая моего состояния, продолжил:
— А то, знаешь ли, не всем еще странность твоего поведения в глаза бросилась! А так точно будут в курсе, и гадать никому не придется.
Стук в дверь.
Норт выпрямился, оглянулся. Стук повторился, уже чуть издевательский, после чего вошел Дан с подносом и торжественным сообщением:
— Я вам третьего привел.
Следом за ним вошел Эдвин с мечом. Сел на стул у стены, недвусмысленно расположил меч на коленях, выразительно посмотрел на Норта.
— Ты когда пьяный, окончательно двинутый! — взбешенно произнес Дастел.
Харн дернул плечом и хрипло ответил:
— Да.
Данниас хмыкнул, прошел к столу, разместил поднос, подошел ко мне, протянул руку. Встала с его помощью, и тогда некромант спросил:
— Может, что-нибудь съешь?
Я задумалась. Несмотря на поступок Норта, мне было спокойно и вообще все равно, вероятно, сказывалось успокаивающее заклятие, так что ответила я тоже несколько равнодушно:
— Был бы ночной суп, поела бы, а что-то другое слишком тяжелое, мне перед ритуалом нельзя.
— Супа нет, — расстроенно сообщил Дан.
— Жаркое неплохое здесь подают, — вставил Дастел.
Вспомнила о случившемся, трупе под порогом, убийстве трактирщика… А ведь жаркое, которое сейчас едят некроманты, оно ведь покойником приготовлено. Уже покойником.
— С-с-спасибо, — запинаясь, ответила я, — н-не хочется.
Затем посмотрела в окно, на свет, начинающий проливаться на пол, и попросила у Норта:
— Рубашку дай.
Молча прошел в угол, взял рюкзак, достал одежду, передал мне. Я также молча ушла переодеваться в ванную. Там, снимая с себя абсолютно все, с ужасом подумала о том, что окно придется открыть, а значит, холод будет адский. Конечно, есть Норт, и он вылечит, но предстоящее не радовало.
Раздевшись, я сложила одежду в углу, затем надела мужскую рубашку, жутко сожалея о собственной шерстяной, оставшейся в Некросе, расчесала волосы, перекинула за спину, посмотрела на себя в зеркало. Мне нужно было собраться. Собраться и выложиться полностью, без остатка. Потому что то, что я собиралась совершить, вызвало бы затруднения и у дипломированных артефакторов, ведь — гениальное просто, и в то же время нет ничего сложнее кажущейся простоты. Норт сказал Дану правду — стоимость подобного артефакта равнялась стоимости даже не дворца — замка, потому что крайне сложен в изготовлении. Мне же предстояло изготовить четыре артефакта и ладно изготовить, мне предстояло влить себя в них. Буквально.
Вдох-выдох, последний взгляд в зеркало…
Вспомнились слова ректора о моей крови, сквозь облако равнодушия сердце отозвалось болью, но «Делай, что должно, и будь, что будет», вот и посмотрим, насколько моя кровь идеальна для ритуалов, в любом случае я собиралась сегодня использовать именно ее.
«Я справлюсь», — с этой мыслью и вышла из ванной.
До моего появления Норт ел, а Дан и Эдвин пили, но стоило войти мне, как все трое прекратили возлияние и поглощение и мрачно уставились на меня. Или не совсем мрачно — рубашка Норта открывала мне ноги до середины бедра, впрочем дело ведь не в этом, дело в моей крови. Дастел еще и поцеловал. Потрясающе просто! Придется повторить с артефактом Амаэ еще раз. Опять целоваться, опять чувствовать себя…
