Он мордой показал на небо, называя совиные имена созвездий.
– Запомнила? Маленький Енот и Золотые Когти. Два градуса между задней лапой и когтем.
– Да, я найду путь, но…
– Но что?
– Откуда ты знаешь совиные названия, Фаолан?
– Это долгая история, Гвиннет.
Сова взлетела, а Фаолан задрал морду и смотрел, как постепенно исчезает из виду его первая подруга в стране Далеко-Далеко.
Мирр помахал хвостом.
– Это воспоминание, Фаолан, или просто история?
– А что, есть разница? – спросил Фаолан, а потом носом взъерошил мех малыша, пощекотал его и повалил на спину. – Ну ладно, у нас есть еще немного времени, чтобы отдохнуть. Пусть все вокруг перевернулось вверх дном, но вспомните, когда мы в последний раз играли в догонялки? Задержимся здесь ненадолго. Туман не такой уж густой, а лед, похоже, крепкий.
– Тогда я тоже играю! – воскликнула Эдме и принялась весело бегать кругами.
– Только осторожней, не убегай далеко, – предупредил ее Фаолан.
Но не успел он это сказать, как раздался треск и Эдме мгновенно скрылась из виду. После этого послышался жалобный вой, постепенно затихающий, как будто его поглощала толща земли. Одноглазая волчица провалилась в ледяную расщелину и оказалась в плену хищного ледника.
Глава пятнадцатая
Долгая синяя ночь
ПЕЩЕРА, ГДЕ РАСПОЛОЖИЛСЯ НА ОТДЫХ Свистун, оказалась не такой уж разрушенной, как ему представлялось на первый взгляд. Он вышел наружу и попытался отыскать других волков. Но, похоже, никто из Кровавого Дозора не пережил землетрясения. А то, что не разломали толчки, разрушил ледник. Он видел, как тот приближается, замедляясь с каждым часом. Зрелище пугало, но в нем таилась и особая красота – ужасающее очарование природной стихии.
Свистун вернулся к пещере. В ее переходах теперь были слышны другие звуки, похожие на шепот и царапанье.
– Откуда они доносятся? – спросил Свистун вслух, до сих пор не привыкнув к своему новому голосу. Эти звуки походили на заунывный плач, как будто сама земля испускала долгий жалобный глаффлинг. Свистун моргнул и осмотрелся. Рядом с ним, под обломками, лежал поющий камень – вот он-то, как был уверен волк, и передавал эти тоскливые завывания.
Поющие камни состояли из особенных минералов, резонирующих на далеких расстояниях. У этого звука был низкий, бархатистый тембр, который Свистун узнал сразу же и от которого у него дыбом встала шерсть на загривке. Ему был знаком этот голос. Это Эдме! Он принялся лихорадочно разгребать завалы, чтобы расчистить место вокруг поющего камня и приложить к нему ухо. Наконец ему удалось расчистить относительно ровный участок. Камень немного сошел со своего места, и рядом была видна впадина, в которой он покоился раньше. Но отодвинулся он совсем недалеко, и когда Свистун соскреб с его поверхности грязь со льдом, звук стал еще более отчетливым.
Теперь были слышны и голоса других волков – Фаолана, Дэрли, Мхайри и еще одного щенка! Они все были в одном месте. Судя по их интонациям, Эдме грозила какая-то непонятная, но очень опасная беда. Возможно, она попала в ловушку и была ранена. Свистун еще крепче прижался ухом к камню.
Эдме сидела на небольшом ледяном выступе над бездонным обрывом, но из всех присутствующих она казалась самой спокойной. Фаолан же едва не сходил с ума от отчаяния. Никогда она еще не видела его в таком состоянии.
Каким-то образом ей удалось зацепиться за выступ и не упасть еще ниже. Дна расщелины она не видела. Ее стены шли не строго вертикально, а изгибались застывшими ледяными волнами, за которыми ничего не было видно.
Она взобралась чуть-чуть повыше и уцепилась за еще один выступ, который находился ближе к краю, но, к сожалению, был значительно у€же прежнего. Что больше всего ее пугало – так это необычная синяя дымка, окутывающая все вокруг. Волчица осмелилась глянуть вниз еще раз и увидела только, что синева сгущается, превращаясь почти в кромешную тьму.
Костный мозг застыл в костях Эдме. Эта тьма не походила на ночную, она была сплошной, без единой звездочки. Просто беспроглядная тьма вечной пустоты.
– Мы что-нибудь обязательно придумаем, Эдме! – утешал ее Фаолан. – Мы поможем тебе выбраться.
Потом она услышала, как Фаолан спорит с сестрами. Мирр тихо скулил, а Дэрли сказала что-то про орлов, которые могли бы ее вытащить.
– Не глупи, – прервала ее Эдме. – Птица с таким размахом крыльев, как у орла, просто не залетит сюда. Расщелина слишком узкая.
Ее друзья снова заспорили между собой. Эдме обладала умением отвлекаться от всего неприятного, и потому просто перестала прислушиваться к их бесконечным пререканиям.
За прошедший год, в который лето так и не настало, Эдме узнала кое-что о льде и снеге. Она теперь знала, что существуют тысячи их разновидностей. Оглядевшись, волчица пришла к выводу, что ее окружает то, что она называла про себя «плачущий лед». Он, казалось, насквозь был пропитан талой водой, и тем более опасно ее положение. Постарайся она взобраться вверх по стене – обязательно упадет. Ей еще повезло, что она не соскользнула ниже. Эдме пристально всматривалась в голубоватую ледяную стену, постоянно моргая единственным целым глазом. Но внутренним глазом она видела все четко и ясно. В некоторых местах талая вода снова застыла, и сквозь нее, как через линзу, были заметно переплетение крохотных трещинок, пронизывающих толщу льда. Интересно, можно ли их как-нибудь разрыть когтями, особенно пятыми, на передних лапах? Пятый коготь волков бесполезен на охоте или для защиты, но им удобно рыть землю, и, возможно, получится царапать лед и углублять трещины в нем. Потом она могла бы зацепиться за эти трещины всеми лапами, оттолкнуться и взобраться на край обрыва.
Эдме тихо принялась за работу. Ее не хотелось ничего сообщать остальным, пока ничего не получилось.
Какое-то время ей казалось, что затея сработает. Ей удалось подняться немного выше. Сначала волчица нашла много трещин, за которые можно было уцепиться, но постепенно их становилось все меньше и меньше, а под конец пошел совсем гладкий участок.
Эдме выбилась из сил.
– Что с тобой? – спросил Фаолан. – Я слышал, как ты царапаешь лед, а потом перестала.
– Я хочу немного отдохнуть.
И только сейчас ей захотелось расплакаться. Она смотрела на голубые стены льда прямо перед собой вот уже несколько часов – сколько именно, она сказать не могла, потеряв счет времени в этой синеватой разновидности Сумеречного мира. Эдме изучала каждую трещинку, какой бы крохотной она ни была, и постепенно ей стало казаться, что она знает этот лед лучше своего собственного тела. Она видела застрявшие во льду пузырьки воздуха; некоторые были ближе к поверхности, другие дальше. Они расходились во все стороны, похожие на галактики на ясном ночном небе, только на самом деле они не были звездами, а лед не был небом. Вода постепенно застывала и снова превращалась в лед. Трещинки понемногу расходились в стороны, но ей это не поможет. Нужно ведь карабкаться вверх, а не вбок. Вверх, вверх, до самого неба, к Фаолану.
